— Мне об этом ничего не известно.
Он говорил теперь отрывистыми короткими фразами, и Аннике стало ясно, что ее собеседник очень скоро потеряет терпение.
— Я читала рапорты, в которых Давида обвиняли в превышении полномочий и в избыточном насилии, — торопливо произнесла она, — ну, ты знаешь, речь шла о двух молодых людях, и было это двадцать лет назад. Думаю, что это было при тебе, верно?
В трубке снова наступила тишина. Анника слышала только легкое потрескивание.
— Алло?..
— Это что еще такое? Где ты откопала это старое дерьмо?
Анника судорожно сглотнула и принялась крутить телефонный провод.
— Каково твое мнение на этот счет?
— Это копание в грязном белье, клевета из помойной ямы. С Давида сняли все обвинения, в конце концов и дела были прекращены.
«Он точно знает, что было на самом деле».
— Ты не слышал, такие вещи потом повторялись?
— Что? О людях, говорящих разные гадости? Каждый день.
— Я имею в виду совершенные Давидом насилия.
— Этот разговор становится неприемлемым, и я не хочу продолжать его в том же духе. Чего ты хочешь?
— Мне кажется, в этих делах были странные обстоятельства…
— Слушай, если ты хочешь облить Давида грязью, то я тебе не помощник. Спасибо и до свидания.
Он отключился.
Она решила все же выпить кофе.
Сделав это, Анника села писать статью о второй жизни Давида. Она может упомянуть о его работе в различных компаниях, о том, что он получил травму при неудачном приземлении после прыжка, о том, что был опекуном Филиппа Андерссона и встречался с ним за несколько дней до своей смерти. Этот факт казался Аннике очень интересным. Она может даже, не входя в детали, упомянуть о том, что Давида обвиняли когда-то в превышении власти и избыточном насилии.
Получилась не статья, а набросок, причем лицемерный и льстивый.