Поезд остановился между сберегательным банком и «Макдоналдсом». Все дома на привокзальной площади были такими знакомыми и такими недосягаемыми. Когда-то она жила здесь, была своей, но предпочла уехать. Эти улицы никогда больше не будут ее улицами, и они никогда не станут улицами ее детей.
Она отвернулась, чтобы не видеть толпу, хлынувшую в вагон.
«Думаю, Юлия невиновна».
Нина еще раз перечитала текст, прежде чем написать ответ.
Думаю, что действительно.
«Думаю, что действительно».
Она раздраженно нажала кнопку, чтобы избавиться от сообщения.
У нее только что закончился двухнедельный отпуск, и сегодня в 20.00 ей предстояло заступить на ночное дежурство. Сначала она три дня провела на суде с Хольгером и Виолой, а потом прожила неделю на их ферме близ Валлы. Она гуляла по полям с отцом Юлии, смотрела, сидя на диване, телевизионные сериалы с ее матерью, и все это время в комнатах и конюшнях ощущалась беспросветная, тяжелая, неизбывная пустота.
«Теперь у них осталась одна я».
Она легла на спину и принялась рассматривать свою тесную однокомнатную квартиру.
Хольгер и Виола решили уехать в Сёдерманланд и не возвращаться в Стокгольм, чтобы присутствовать при вынесении приговора. Нина предложила им остаться у нее, но они отказались от предложения. Они не хотели мешать, хотя Нина и убеждала их, что они ее совсем не стесняют. Старики не хотели бросать ферму, хотя у них уже не было скотины, за которой надо было ухаживать.
Люди шушукались за их спинами. Нина видела это собственными глазами. Знакомые демонстративно отворачивались в супермаркете. Оба сильно постарели и сдали за последние полгода. Виола окончательно поседела, а Хольгер начал заметно хромать.
Приговор должны будут огласить завтра, в тринадцать тридцать.
Процесс был неинтересный и заурядный, как обычно. Для Хольгера и Виолы юридические формальности превратились в нескончаемый кошмар. В ожидании приговора они вели себя как кошки у крынки сметаны. На суде они вполголоса задавали вопросы, уверенные, что их никто не слышит.
«Нина, что это значит? Что имеет в виду прокурор? Ты знаешь, что это такое? Это плохо для Юлии? Она сядет в тюрьму? Надолго? О… И где же она будет? В Эребро? Это не очень далеко, мы будем ее навещать. Ее не отпустят на Рождество? Нет? Но, может быть, потом, через несколько лет?»
И теперь эта журналистка со своим «думаю, что».
Она нажала кнопку. Нажатие было резким, как и ответ.
«Я не согласна. Юлия виновна. Она причинила сильную боль своим родителям. Чего ты хочешь?»
Ответ был неприятным, но Нине все равно.
Она быстро отправила сообщение, чтобы не передумать.
ebooksa