Раздался щелчок, и электронный замок жалобно запищал.
Полицейский поднялся на третий этаж пешком. Дверь Лукина была обшарпанной, обитой коричневым коленкором, в нескольких местах порезанным. Из дыр торчал поролон. Не так представлял себе жилище бывшего полицейского Самсонов. Он поднял руку и уже изготовился позвонить, как вдруг распахнулась соседняя дверь, и из нее выглянула старушка с шапкой редких рыжих волос — не прокрашенных у корней и оттого казавшихся отдельно живущим у нее на голове существом. На носу у нее были слегка сдвинутые вниз очки, и смотрела она поверх них.
— Это вы звонили в домофон? — спросила она недружелюбно.
— Да, — признался Самсонов.
— Вы попали ко мне, — сказала старушка, хотя это и так было ясно. — Соврали, что почта.
— Каюсь, грешен. Не знаете, Лукин здесь живет еще?
— Как сказать. А вы кто такой будете?
Самсонов продемонстрировал удостоверение.
— Помер Степаныч, что ли? — спросила старушка испуганно.
— Лукин? — на всякий случай уточнил Самсонов.
— Ну да. Петр Степаныч. А то кто ж еще?
— Мне с ним поговорить надо.
— Так он ведь давно не служит уже.
— Знаю. И тем не менее.
— Так вам не сюда, — покачала головой соседка. Она вышла на площадку и притворила дверь. Из глубины квартиры доносились звуки радио. — Степаныч тут не живет с год, пожалуй, а то и больше.
— Как? Переехал? — Самсонов мысленно выругался от досады.
— Да нет, площадь-то его, а вот сам он на даче, в Красницах сидит. Всего раза три тут появлялся.
— А кем он работает, не знаете?
— Да никем, по-моему. Пьет он по-черному.
— Серьезно?