— Подражатель? — В голосе Лукина послышалось сомнение.
— Почему бы и нет?
— Ну да. Конечно. — Бывший полицейский слегка пожал тощими плечами.
— Я хотел спросить, у вас были сомнения по поводу виновности Хоботова? — проговорил Самсонов, снова переходя на «вы».
Лукин почти десять секунд молчал, прежде чем ответить:
— Ты поэтому приехал?
— Да.
— Думаешь, я фальсифицировал улики? — Лукин прищурился, глядя на Самсонова.
— Нет. Просто насколько весомы были…
— Доказательства? Это решал суд, верно?
— Конечно. А ваше личное впечатление? Хоботов был виновен?
— Ты читал дело?
— Да.
Пальцы Лукина продолжали комкать пододеяльник, он с тоской посмотрел на жгут. Ему явно хотелось, чтобы Самсонов ушел.
— Я вас не задержу надолго, — сказал следователь.
— Хоботов работал на стройке. Сварщиком. У него в квартире нашли прядь волос твоей сестры в конверте под матрасом и краски, которыми он рисовал Кали на этой бумажке. — Лукин приподнял первый листок. — Тогда я был уверен, что он виновен. Я ему ничего не подбрасывал. Да и что я мог ему подсунуть?
— А что говорило в пользу Хоботова? Я читал, что на баночках с краской не было его отпечатков.
— Зато они были на конверте с волосами. Кроме того, мы нашли у него дома перепачканные краской перчатки.
— И решили, что он рисовал в перчатках?
— Это казалось логичным: иначе на бумаге могли остаться отпечатки.