Ночное кино

Разгадав наше очевидное невежество, Питер просиял, не в силах скрыть восторга:

– Клод Дебюсси. Французский импрессионист. Одна из моих любимых прелюдий. В ней повествуется о соборе, погруженном на дно морское. В ясный день он вздымается из бурлящих вод и тумана, исступленно звоня колоколами, и на считаные секунды застывает в воздухе, блистая под солнцем, а затем вновь погружается в бездонную пучину и пропадает. Дебюсси велит музыканту последние аккорды играть пианиссимо, на полупедали, и действительно звучит так, будто церковные колокола звонят под водой, ноты сталкиваются, затухают и иссякают, как иссякает на свете всё – как иссякаем все мы: реверберация финальных аккордов, а после тишина.

Он умолк и помрачнел.

– У нее не получалось. Ее игра – прежде такая проникновенная, такая нежная и лиричная, такая романтичная – теперь лишь баламутила душу. Она вгрызалась в музыку, однако ноты ее бежали. Получалось невнятно. Отчаянно. И когда она взглянула на меня, я… – Он звучно сглотнул. – Глаза у нее налились кровью. Словно взаправду кровоточили. Это лицо вселило в меня ужас – до того оно переменилось с прошлой нашей встречи. Я помчался звонить в полицию. Оставил ее играть у витрины. Но едва я вошел в заднюю комнату, музыка смолкла. Наступила тишина. Я выглянул. Она застыла за роялем, и эти глаза следили за мной, будто она знала, что я надумал. Потом схватила сумку и ушла. Раз – и нету. – Он щелкнул пальцами. – И вот это перепугало меня окончательно.

– Почему? – спросил я.

Он в волнении заломил руки:

– Она двигалась как зверь.

– Зверь? – переспросил Хоппер.

Питер кивнул:

– Слишком быстро. Нормальные люди так не умеют.

– Куда она пошла? – спросил я.

– Не знаю. Я вернулся в зал, но ее уже не увидел. Даже наружу вышел, осмотрелся. Ее не было нигде. Я поспешил запереть магазин. Не хотел оставаться тут в одиночестве.

Он меланхолически потупился.

– Она больше не приходила. Я о ней думал. Но до вас никому не рассказывал. – Он посмотрел на Хоппера. – Я так рад, что вы о ней спросили. Какое счастье, что я не вымечтал ее из ничего. Мне… Мне в последнее время нелегко. – Он покраснел. – Скажем так: приятно знать, что я не схожу с ума. – Он снова посмотрел на рояль. – Она, пожалуй, была как тот собор. Явилась, потрясла меня, распалась и исчезла, по себе оставив только эхо. А я стою и уже не понимаю, что́ увидел.

– У вас в магазине есть камеры наблюдения? – спросил я.

– У нас сигнализация. Камер нет.

– Она ничего больше не говорила? Где живет, например?

– Ой, нет. Что было, я вам рассказал, а помимо этого, мы не беседовали.

– И она ничего не оставляла? Никаких личных вещей?

– Боюсь, что нет.