Ночное кино

О Фортепианном ряде я слышал впервые. Кривой квартал Пятьдесят восьмой улицы между Бродвеем и Седьмой авеню, где между громадами жилых домов шестидесятых, точно воробышки среди бегемотов, притулились хрупкие фортепианные магазины. Мы пробежали мимо «Фортепиано Бетховена» – плакаты в витринах рекламировали концерты Вивальди и уроки вокала. Внутри дюжими танцовщицами кордебалета в ожидании выхода на сцену застыли, распахнув крышки, одинаковые и блестящие кабинетные рояли. Хоппер прошаркал мимо супермаркета «Мортон Уильямс», перешел дорогу, миновал пожарную станцию и притормозил у грязно-зеленого навеса лавки под названием «Клавирхаус».

Я пропустил Нору в дверь. В отличие от «Фортепиано Бетховена», в «Клавирхаусе» стояло всего три пианино. Магазин пустовал – ни покупателей, ни продавца. Похоже, в эпоху интернета фортепиано, как и бумажные книги, стремительно превращались в культурный пережиток. Так и будут потихоньку загнивать, пока «Эппл» не изобретет какое-нибудь «айПиано», которое помещается в кармане и управляется через СМС. С «айПиано» каждый может стать айМоцартом. Сочиняйте свой «айРеквием» на свои «айПохороны», куда придут миллионы ваших айДрузей, которые вас айЛюбят.

Из-за двери в дальнем углу Хоппер привел немолодого тщедушного человечка в коричневых вельветовых штанах и черной водолазке, с худосочным седым клоком на лысеющей голове. Человечек походил на престарелого мальчишку – на классической музыке таких взросло немало. Водятся эти любители Малера в радиусе десяти кварталов от Карнеги-холла. В одежде предпочитают земляную палитру, собрали всю телевизионную коллекцию «Величайших исполнений» на DVD, живут одиноко в квартирах Верхнего Вест-Сайда и ежедневно беседуют со своими цветами в горшках.

– Это Питер Шмид, – объявил Хоппер.

– Менеджер «Клавирхауса», – гордо добавил Питер.

Мы с Норой тоже представились.

– Насколько я понял, пару недель назад к вам приходила Александра Кордова, – сказал я.

– Тогда я этого не знал, – пылко ответствовал Питер, сцепив руки. – Но по описанию мистера Коула – да, пожалуй, к нам приходила именно она.

Он был из тех, у кого поначалу подозреваешь иностранный акцент, но затем слышишь, что он американец, просто изъясняется деликатно, тщательно отряхивая и поднося к свету каждое слово.

– А полиция вас не расспрашивала?

– Нет-нет. Полиция к нам не заглядывала. Я и не подозревал, кто эта девушка, пока сегодня не пришел мистер Коул. Он ее описал, и я узнал мгновенно. – Питер посмотрел на Хоппера. – Темные волосы. Красное пальто с черным кантом. Красавица.

– Когда она приходила? – спросил я.

– Вам назвать точную дату?

– Не помешало бы.

Питер забежал в нишу администрации. Повозившись за прилавком, извлек большой, набитый бумагами ежедневник в кожаном переплете.

– Почти наверняка был вторник, потому что у нас только что прошел музыкальный салон, – пробубнил он, откидывая обложку. – Обычно заканчивается к половине одиннадцатого. А в тот вечер около одиннадцати я наводил порядок в задней комнате и вдруг услышал великолепнейшую интерпретацию «Благородных и сентиментальных вальсов» Равеля. Вы их, разумеется, знаете?

Мы потрясли головами, чем, кажется, его насторожили.

– Ну что ж. Я забыл запереть дверь. – Он нахмурился, глядя в ежедневник, задумчиво прижал палец к губам. – Было четвертое октября. Да. Я почти уверен. – Улыбнулся, развернул ежедневник к нам и пальцем постучал по дате. – Я выбежал в зал и увидел ее за роялем.

– Каким и где он? – спросил я.

Он ткнул пальцем: