Внутри стояла кромешная темнота – свет из коридора едва освещал шероховатый бетонный пол и лупящуюся краску на голубых стенах.
И отчетливо чем-то воняло – что-то сгнило.
Я хотел было спросить у домовладелицы, когда она в последний раз сюда заглядывала, но та уже пятилась.
– Мне вниз надо, – пробормотала она, развернулась и зашлепала вьетнамками прочь. – Схожу гляну, как там племяша. – Она выскочила на лестницу и загрохотала вниз.
– Боится чего-то, – заметил я.
– Еще бы. Запах-то какой, – прошептала Нора.
Хоппер шагнул внутрь. Я вошел следом, ведя руками по стене, нашаривая выключатель.
– Мля. – Хоппер закашлялся. – Ну и вонь.
Раздался душераздирающий скрип, – кажется, Хоппер споткнулся об металлический складной стул, – а затем свет внезапно нащупал лампу и тускло озарил комнату.
Тесная, скудно обставленная; потертый бурый ковер, драная штора на окне, продавленная железная койка в углу. Простыни отброшены, зеленое одеяло свесилось на пол – а в подушке отчетливая вмятина, словно Александра встала только что, буквально минуту назад. Вся эта убогая конура намекала на ее недавнее присутствие – едва ушла, в затхлом воздухе еще чувствуется ее дыхание.
Отвратительную вонь канализации пополам с гарью источали как будто сами стены. На потолке над окном растеклось бурое пятно, точно кого-то зарезали на крыше и бросили тихо истекать кровью по балкам. На полу валялись пластиковые обертки и липко расплылось пятно темной газировки.
– Деволль говорил, Сандра из «Брайарвуда» уехала в пижаме? – спросил Хоппер.
– Ну да, – сказал я.
– Вот и пижама.
И впрямь – белые хлопковые рубаха и штаны на веревочке грудой валялись на простынях.
Прикасаться к ним Хопперу, видимо, не захотелось. Я подобрал штаны, с удивлением отметив, что внутри на поясе отпечатано «А. Кордова МХ-314», номер ее палаты, но мало того – штаны до сих пор держали очертания ее тела. Как и рубаха, скроенная угловато, под хирургическую униформу: левый рукав по-прежнему скручен на локте.
Я бросил пижаму на постель, открыл узкий гардероб. Внутри пусто – лишь четыре проволочные вешалки на деревянной штанге.
– Там что-то есть, – сообщил Хоппер, заглянув под койку.
Мы подхватили ее, перенесли в центр комнаты и в немом замешательстве уставились на то, что открылось глазам.
Сказать нам было нечего.