«Я люблю тебя, Лана».
«Тебе нужна помощь, Джон».
Давление на горло ослабло.
Стивен Коул поднялся. Мир снова расцветился разными оттенками.
Хартман закашлялась.
Проповедник отвернулся, прищурился, глядя куда-то в сторону.
Треск, как будто нестройный ружейный залп… И она вдруг поняла, что это, словно спички, ломаются осины.
Пианистка села.
Проповедник просто исчез, сметенный снежной стеной. И ее тоже куда-то понесло. Она летела, кувыркаясь, и видела то небо, то снег, то снова небо. Видела лошадь, пронзенную расщепленной осиной и взорвавшуюся розовым грибом-облаком. Видела, как срикошетил от валуна Стивен Коул.
Все остановилось. Воздух наполнился свежим еловым ароматом и запахом рубленого дерева. И Лана с удивлением обнаружила, что видит небо, что не погребена под снегом.
Она сидела, слушая, как колотится ее сердце, шевеля руками и убеждаясь, что они работают, ощупывая ноги…
Она оглянулась на гору.
Лавина перенесла ее на несколько сотен ярдов вниз по склону, усеянному теперь мусором, остатками лесного побоища – перевернутым снегом, всклокоченными елями, поломанными осинами…
Хартман поднялась и долго стояла, прислушиваясь и сжимая в левой руке ключ, который забрала у Стивена Коула, ловя малейшие признаки движения.