Четыре сезона

Дюссандер подчинился. Он рассказывал Тодду о газовых печах, пока не наступило время обедать и тому пришлось отправляться домой. Каждый раз, когда старик пытался уйти от деталей, Тодд хмурился и конкретными вопросами возвращал рассказ в прежнее русло. Вспоминая прошлое, Дюссандер много пил и ни разу не улыбнулся.

Зато Тодд улыбался так часто, что этого с лихвой хватило на них обоих.

2

Август 1974 года

День выдался теплым и безоблачным, и они устроились на заднем крыльце дома. Тодд был одет в джинсы и футболку с логотипом Малой бейсбольной лиги, на ногах – кеды.

Совсем как бродяга, с неудовольствием подумал Тодд, глядя на Дюссандера в мешковатой серой рубахе и бесформенных брюках на подтяжках. В таких штанах – точь-в-точь как со склада старых вещей Армии спасения – разгуливали только опустившиеся пьяницы. Надо будет это исправить, а то все удовольствие от рассказов насмарку.

Они ели еще теплые бигмаки, которые Тодд привез в корзинке на багажнике: не зря он изо всех сил крутил педали, чтобы не дать сандвичам остыть. Тодд запивал еду кока-колой через соломинку, а Дюссандер потягивал виски.

Старик рассказывал, и его скрипучий голос звучал то громче, то тише, часто становясь совсем неразборчивым. Бегающий взгляд выцветших голубых глаз с красными прожилками был беспокойным. Со стороны Дюссандер мог кому-то показаться дедом, дающим внуку важные наставления.

– Это все, что я помню, – закончил рассказ старик и откусил большой кусок. По подбородку потекла струйка соуса.

– А если подумать? – засомневался Тодд.

Дюссандер отхлебнул виски.

– Робы были хлопчатобумажными, – наконец нехотя произнес он. – Когда умирал заключенный, его роба, если еще не развалилась, переходила к другому. Иногда одну робу носили до сорока человек. Меня начальство даже ставило в пример за бережливость.

– Глюкс?

– Гиммлер.

– Но в Патэне была швейная фабрика, вы сами рассказывали об этом на прошлой неделе. Почему же там нельзя было шить робы? Силами самих заключенных?

– На той фабрике шили форму для немецких солдат. Что касается нас… – Дюссандер на мгновение запнулся, но заставил себя закончить мысль: —…То трудовое перевоспитание не входило в нашу задачу.

Тодд широко улыбнулся.

– Может, хватит на сегодня? – спросил старик. – У меня уже не ворочается язык и осипло горло.

– Не надо так много курить, – улыбаясь, посоветовал Тодд. – Расскажите мне о форме.

– О какой? Узников или СС? – обреченно спросил Дюссандер.