Подвал. В плену

– Я все еще никак не возьму в толк: мы тут пашем дни напролет, а Вехтер вдруг приводит какого-то Шарика, и тот распутывает дело. Вжик!

– Вопрос в том, почему этот пес не обнюхал все на складе на следующий день после убийства. Что мы пропустили?

– Я был глуп, как пробка, Элли. Целлер прав. Я зря сосредоточил все свое внимание на Баптисте.

– Мы бы не докопались до сути, если бы не раскрутили эту парочку. Все здесь взаимосвязано.

– Но где же связь? Какой мотив у соседки?

– Я надеюсь, это она нам расскажет сама.

– Я тоже на это надеюсь. – Вехтер вышел на свет уличного фонаря, его лицо выглядело бледным на фоне темного пальто. – Там, на факсе, лежит ордер на арест, так что у нас есть работа. Ползите отсюда.

Наверное, он заснул. Шерстяное покрывало сползло на пол, Оливер ужасно замерз. Когда он открыл глаза, сердце его все еще билось слишком часто. Он остался лежать на боку, как парализованный, и наблюдал за сумерками. Стемнело, и знакомая жилая комната приобрела странные, чужие очертания. Чего же он ждал? Этот дом больше никак с ним не связан.

Он дотянулся до покрывала, привстал и набросил его на плечи. Ожог от сигареты все еще ныл. Его тело было словно упаковано в вату, вплоть до сердца, которое упрямо продолжало поддерживать свой ритм. Когда это началось? Возможно, это случилось в машине. Вихрь воспоминаний поднялся в нем, превращаясь в реальность.

Реальнее, чем действительность. Какая действительность?

Действительность, в которой убийца все еще разгуливает на свободе?

Он прислушался к тишине, которая была не совсем тишиной. Скрип расколол ее на куски, ритмичный, как звук шагов. Его тело окаменело. Звук был таким тихим, что Оливер сначала не мог определить, откуда тот доносится. Наверное, снаружи. Скрип снега под ногами.

Он медленно повернул голову к окну. Скользящий свет внезапно вспыхнул в саду, словно дневной, потом послышался шум голосов и появились тени, что-то темное двигалось там. Сработает датчик движения. Оливер плашмя упал на диван, укрылся за спасительным подлокотником и прижал лицо к обивке. Снаружи что-то звякнуло. Свет включился, механически щелкнув. Может, это папа? Только папа мог закрыть калитку в саду. Оливер вот-вот должен услышать его шаги, откроется входная дверь, и все станет как прежде. Эта мысль его не утешила, а лишь сковала грудь тесным ледяным обручем. Стало тихо. Ни скрипа, ни шагов. Папа не пришел.

Если это не он был снаружи, то кто тогда?

Лишь спустя несколько минут он решился пошевелиться. «Это был только ветер, – успокаивал он себя. – Стучали ветки деревьев. Калитка в саду была распахнута, наверное, ее захлопнуло ветром». Вдалеке кто-то закрыл дверцу машины, словно где-то в другой жизни.

Оливер не решался даже вздохнуть. Там, снаружи, не бегал убийца. То, чего он так боялся, находилось здесь, внутри. Совсем близко. Оливер зажмурил глаза, а оно все еще было тут. Под его затылком, который стал теплым, когда он проснулся.

Он встал и взялся за подлокотник, подождал, пока не исчезло онемение в ногах, пока они не начали его слушаться. На кухонном столе стоял поднос, на нем лежал засохший кусок хлеба и нож: один-единственный, которым пользовались они с отцом. Никто из них никогда не использовал золингеновские ножи из нержавеющей стали, которые стояли в мраморной подставке. В ходу у них был один маленький овощной ножик с облупившейся пластиковой рукояткой – рекламный подарок. Его так часто подтачивали, что он превратился в узкий изогнутый кинжал. Оливер положил его в карман кофты и представил, как его сердце на несколько секунд стало биться медленнее. Это всего лишь воображение. Все равно, куда он побежит, лихорадочный ритм собственного сердца будет его преследовать. Он хотел выйти наружу, на холод.

Пока еще было холодно.

Пока еще было тихо.

Вехтер воспользовался возможностью, чтобы поразмышлять. Элли вела машину, Ханнес сидел сзади и развлекался игрой на телефоне, убивая зеленых свиней. Снаружи стало совсем темно. Ветер полировал лобовое стекло ледяными иглами, как пескоструем, зимнее солнце исчезло, словно это была галлюцинация. Вехтер именно так и представлял себе финал. Но расследование убийства – это не концерт по заявкам, после него всегда остаются только беды. Они словно могильщики! Ханнес выругался сквозь зубы и убрал телефон, наверное, его снова победили свиньи.