– Эм… – в телефоне послышался шум, – я уже давно провожу инспекцию…
– А кто сказал, что вы должны оттуда уезжать?
– Ну… отец, – заикаясь, ответил Эгерсбергер. – Он приехал на такси и сказал, что я могу спокойно уезжать, пойти погреться, что все хорошо.
– И вам в голову не пришла мысль еще раз позвонить и перестраховаться?
– Но он так уверенно прошел мимо. И если он сейчас присматривает за сыном, то все в порядке, ведь…
– Нет, не в порядке! – заорал Вехтер в телефон.
Молодой коллега ничего не знал, он не был знаком с делом и позволил Баптисту облапошить себя.
– Мне очень жаль, Эгерсбергер. У нас нервы немного натянуты. Мы сейчас пошлем кого-нибудь туда, а вы заканчивайте работу. – Вехтер положил трубку. – Мы допустили ошибку.
Точнее, он сам допустил ошибку. Ему не стоило оставлять Оливера одного.
– Ты считаешь, что мальчику угрожает опасность? – спросила Элли. – Они должны были, рыдая, броситься друг другу в объятья, в конце концов, они друг для друга решились на ложные показания.
– Но они этого не знают, – сказал Ханнес. – Им никто об этом не говорил.
Вехтер кивнул:
– Мы должны подать Баптисту хоть какой-то знак, что за ним наблюдают.
Человек провел две ночи под арестом за убийство, которое не совершал. Кто знает, на что способен униженный Наполеон?
– Ханнес… – Вехтер умоляюще посмотрел на него.
К его облегчению, Ханнес кивнул:
– Я сейчас выезжаю, нет проблем. У меня с ним все равно старые счеты.
– Сегодня никакие счета оплачиваться не будут. – Он внимательно посмотрел на Ханнеса.
Под его глазами виднелись синие тени, он выглядел моложе, чем обычно, более стройным. Позже Вехтер собирался с ним поговорить. Позже. Но в этот момент он был просто благодарен Ханнесу за то, что тот остался в команде.
– Возьми Элли с собой. И проследите, чтобы мальчик вышел к дверям дома. Будьте креативны, я на вас полагаюсь.