Подвал. В плену

– Не поддавайся истерике. Это был всего лишь полицейский. – Отец прищурился: – А что ты делаешь здесь, в темноте?

– Наверху сплошной кавардак. Я хотел…

Он не мог признаться, что хотел убежать. Теперь, когда папа вернулся, смелость его покинула. Да и куда ему было податься?

– Я боялся.

Папа презрительно хмыкнул:

– Боялся. Это так похоже на тебя. Ты весь в свою мать. – Он поднял голову и насторожился. – Ты не закрыл окно? Холодно ведь.

– Наверху…

– Чего ты еще ждешь? Возьми себя в руки и отправляйся в свою комнату. Ты же не можешь ночевать здесь, на диване.

Оливер остался стоять, словно проситель.

«Последние две ночи я провел в вонючей арестантской камере, мои дела плохи. Я хочу, чтобы у меня был отец». Он не высказал этого вслух. Не поставил требований. Но это желание сидело так глубоко внутри него, что Оливер даже не задумывался над тем, что его можно высказать. На что он надеялся снова, и снова напрасно? Почему он ничему не научился?

– Я могу лежать здесь на диване столько, сколько захочу. Это ведь и мой диван тоже.

Отец подошел ближе. На его подбородке появилась щетина, от него разило по́том и лосьоном после бритья.

– Закрой глаза. Тогда ты увидишь, что тебе здесь принадлежит.

Вехтер положил Ханнесу руку на плечо.

– Мы объявим ее в розыск, – произнес он и достал из кармана пальто служебный телефон. Тот зазвонил у Вехтера в руке еще до того, как он успел набрать номер.

– Вехтер.

– Это Эгерсбергер.

Полицейский, который должен был проследить за правами Оливера. Вехтер включил громкую связь.

– В доме все спокойно, – сказал Эгерсбергер. – Его никто не открывал. Я обошел сад и закрыл калитку. Внутри было темно.

– Ничего не поделаешь. И все же спасибо, коллега, оставайтесь на месте.