Возвращение

— Полагаю, вы слышали о череде необъяснимых явлений, которые в последние несколько недель якобы имели место на местах раскопок древних индейских поселений?

Якобы? Почему он по-прежнему избегает точных определений, прячась за общими словами. Что, черт возьми, с ним происходит? Он уже отступил от той манеры разговора, к которой себя приучил, поддавшись инстинкту и дурным привычкам…

— Конечно, слышал.

Тон Кэмпбелла показался ему немного странным. Что это: снисходительность или презрение?

— Не знаю, известно ли вам, — поспешно продолжил Маккормак, — что я и еще несколько коллег из смежных областей привлечены в качестве консультантов местными правоохранительными органами, расследующими события в руинах Пима-Хаус в Скоттсдейле. В данный момент это явление переместилось или исчезло, но мы установили размеры аномалии, которую за неимением лучшего термина назвали «воронкой». Это область, не видимая невооруженным глазом и практически не поддающаяся обнаружению обычными приборами. В которой исчезали люди, животные и предметы… — Он выдержал паузу. — И мне пришло в голову, что вы, будучи преподавателем антропологии и… коренным американцем, могли бы помочь нам с идеями. Как вы знаете, я специализируюсь на изучении коренных народов, но, мне представляется, вы можете знать о мифах, легендах или сказках, с которыми я не знаком, но которые способны пролить свет на происходящее.

Кэмпбелл улыбнулся.

— Я не обладаю какими-либо тайными мистическими знаниями. Я не знаю, что происходит. И думаю, что никто не знает. — Он умолк на секунду. — За исключением, возможно, Эла.

— Эл исчез.

— До меня доходили слухи.

— Инцидент на его раскопках в Бауэре.

— Я так и понял.

Еще одна неловкая пауза.

Стал бы Эл консультироваться с учеными из числа индейцев, с шаманами, знахарями и вождями племен? Откровенно говоря, Маккормак никогда не одобрял научные методы Эла Уиттингхилла. Он считал его идеи нелепыми и несерьезными, недостойными обсуждения или даже еретическими, его вульгарный аналитический метод — шуткой, а выводы — необоснованными.

Но Маккормак был благороден и умел признавать свои ошибки — теперь он пытался оправдаться за прошлые грехи.

Только не знал как.

Он снова прочистил горло. Необходимости в этом не было, но затянувшаяся пауза, похоже, требовала каких-то подготовительных звуков.

— Вы, конечно, знаете, что Эл разрабатывал некую объединительную теорию, объясняющую исчезновение анасази… как он это называл. Хотя, насколько мне известно, подробности своей теории он не раскрывал никому, за исключением соавтора, доктора Генри. Однако, судя по его статьям и лекциям, не остается сомнений, что в его теории присутствовала сверхъестественная компонента, противоречащая современным научным взглядам на данный предмет.

— Я думал, вы не соглашались с ним по этому вопросу, — заметил Кэмпбелл. — По крайней мере, так мне говорил Эл.

Маккормак изобразил на лице улыбку, пытаясь подавить естественную реакцию — оправдываться.

— Да, да, не соглашался. Но недавние события заставили меня изменить свое мнение.