– Вы пользуетесь ею для принятия решений?
– А как вы принимаете решения, доктор Теннент?
Беседа с пациентом явно выходила из-под контроля. Перед началом приема Майкл тщательно изучил предыдущие записи. В тот раз Гоуэл выдавал бесконечную цепочку несуразиц, и они так ни к чему и не пришли. То же самое он делал и теперь. Уходил от главного. Возводил защитную стену. Говорил о чем угодно, только не о том, что требовалось.
Может быть, в этом и состоит его проблема? Гоуэл явно был одержим навязчивыми идеями о смерти. И определенно утратил связь с реальностью. В чем коренились его проблемы? Может быть, он потерял близкого человека?
Почти наверняка так оно и есть.
– Я хотел бы узнать кое-что о вашем детстве, Теренс, – сказал Майкл, намеренно называя собеседника по имени. – Давайте поговорим о ваших родителях.
Он словно бы выключил рубильник. Гоуэл, казалось, полностью ушел в себя. Он неподвижно сидел на диване, словно экспонат музея восковых фигур, не хватало только таблички «Человек на диване».
Никакие усилия Майкла не смогли вывести Гоуэла из этого состояния, достучаться до пациента не представлялось возможным. Наконец врач сказал:
– Наше время истекло.
Тогда Гоуэл поднялся и, не говоря ни слова и даже не посмотрев на него, направился к двери.
– Если вы подойдете к моему секретарю, она запишет вас на следующий прием, – сказал Майкл, втайне надеясь, что доктор Гоуэл проигнорирует это его предложение.
Томас Ламарк записал дату и время следующего приема в свой черный кожаный ежедневник. Он был доволен – консультация прошла хорошо.
Просто идеально.
На обратном пути, ведя синий «форд-мондео» доктора Гоуэла назад на Холланд-Парк-авеню, он снова и снова возвращался к разговору с Теннентом, одновременно с нетерпением ожидая возвращения в свой шалаш. Томас ехал осторожно, чтобы не повредить коробку, которую забрал в Челтнеме, – она все еще стояла у него в багажнике.
Ему не терпелось открыть ее.
Майкл продолжал думать о докторе Гоуэле весь остаток дня. Что-то тут не сходилось. В направлении от его лечащего врача значился диагноз «клиническая депрессия». Но Гоуэл вовсе не вел себя как человек, страдающий от этого недуга.
При депрессии самооценка человека падает. Он не обращает внимания на свою внешность. Утрачивает навыки общения с другими людьми.
У доктора Гоуэла, похоже, напротив, самооценка была достаточно высокая. Язык тела свидетельствовал об уверенности в себе. Он тщательно заботился о своем внешнем виде. Какая уж тут депрессия!
Майкл не сомневался: с этим человеком явно что-то не так. От него словно бы исходила темнота. Возможно, он страдает каким-то психическим заболеванием. Социопатией? Вполне вероятно.
Но только не депрессией.