Хорошо. А
Человеческие отношения, как и человеческие жизни, накапливают ненужное. Валентинки, романтические поступки, памятные даты, бессмысленные нежности. А если без всего этого обойтись? В отношениях, не обремененных общепринятым, есть некая чистота, ощущение простоты и свободы. Но это возможно лишь в том случае, если обе стороны очень хорошо понимают, что происходит.
Запомню: валентинок не ждать, говорю я.
А когда станет неидеально, пойдем каждый своей дорогой и ни о чем не будем жалеть. Согласна?
И когда это случится?
А это имеет значение?
Да нет.
Мне порой кажется, что всякий брак был бы лучше, если по прошествии какого-то времени обязательно нужно было бы развестись, рассуждает он. Года через три, например. Люди ценили бы друг друга намного больше.
Эдвард, говорю я, если я соглашусь, то мы переспим?
Нам вообще не обязательно спать вместе. Если тебе это трудно.
Ты ведь не считаешь, что я порченая?
В каком смысле?
Некоторые… Я умолкаю. Но это нужно сказать. Я делаю глубокий вдох. Когда Саймон узнал, что меня изнасиловали, говорю, мы перестали заниматься сексом. Он не мог.
Господи, говорит Эдвард. А ты? Ты уверена, что готова?
Я порывисто хватаю под столом его за руку и сую ее себе под юбку. Вид у него удивленный, но он не противится. Мне хочется рассмеяться. Раз, два, три, четыре, пять, вышли пальчики гулять; этот пальчик влез под стол, этот – трусики нашел.
Я завожу его руку себе в промежность, чувствую, как костяшки его пальцев скользят по моим трусам.
Я
Я держу его запястье, прижимаюсь к нему, трусь об него. Сдвинув трусы, его палец входит в меня. Мои коленки вскидываются и трясут столик, словно медиум на спиритическом сеансе. Я гляжу ему в глаза. Взгляд у него остановившийся.
Нам пора, говорит он. Но руки не отнимает.
После секса я сонная и сытая. Приподнявшись на локте, Эдвард внимательно меня рассматривает, исследует свободной рукой мою кожу. Когда он добирается до растяжек от Изабель, я вдруг смущаюсь и хочу откатиться, но он меня останавливает.