Предшественница

Он поднимает брови. Это вызов, мисс Мэтьюз?

Если угодно.

Он начинает испытание с суши с сырыми морепродуктами: осьминогом, морским ежом, разными креветками.

Ну, это мой покой не нарушает, говорю я ему.

Хм, говорит Эдвард. Он обращается к шеф-повару на беглом японском; явно посвящает его в задуманную шутку, и шеф-повар широко улыбается возможности подать гайдзинке что-то такое, с чем ей не справиться. Вскоре приносят блюдо, полное каких-то склизких мешочков.

Попробуй, говорит Эдвард.

Что это?

Это называется ширако.

В порядке эксперимента я кладу пару штучек в рот. Они лопаются на зубах, испуская соленую, густую слизь.

Неплохо, говорю я, глотая, хотя на самом деле довольно мерзко.

Это рыбьи семенники, говорит Эдвард. В Японии считаются деликатесом.

Отлично. Но я все-таки предпочитаю человеческие. Что дальше?

Фирменное блюдо.

Официантка приносит тарелку с целой рыбой. Потрясенная, я понимаю, что она еще живая. Хотя и едва-едва: она лежит на боку, слабо поднимая и опуская хвост, и разевает рот, словно пытается что-то сказать. Обращенный к нам бок порезан на сасими. Секунду я хочу отказаться. Но потом просто закрываю глаза и беру.

Второй кусок ем с открытыми.

А ты отчаянный едок, неохотно признает Эдвард.

И не только едок, отвечаю я в тон.

Я должен тебе кое-что сказать, Эмма.

Вид у него серьезный, поэтому я кладу палочки и внимательно слушаю.

Я не строю ни обыкновенных домов, говорит Эдвард, ни обыкновенных отношений.