— По-моему, я ей нравлюсь!
Когда за ними закрылась дверь, Портер снова посмотрел на Эмори. Учитывая все, что с ней случилось, выглядела она неплохо. Судя по нескольким ее фотографиям, которые он видел, она сильно похудела. Лицо осунулось, и на нем появились морщинки, которые при обычном течении жизни не возникли бы еще лет десять. Он понимал, что морщинки появились, скорее всего, от обезвоживания и со временем пройдут. Ее, однако, выдавали глаза. Это не были глаза пятнадцатилетней девочки; перед ним были глаза человека гораздо старше, глаза женщины, которая видела то, чего она не должна была видеть.
— Итак… — начал Портер.
— Итак…
Он жестом показал на тумбочку:
— Я бы предложил тебе что-нибудь попить, но у меня даже лед растаял. Как всегда, больничная палата не слишком приспособлена к приему гостей.
Эмори показала на капельницу, присоединенную к своему креслу:
— Я привезла закуски с собой; но спасибо, что предложили.
Портер с трудом сел. Палата закружилась у него перед глазами.
— Ух ты!
— Обезболивающие?
Он облизнул пересохшие губы:
— По-моему, мне дали что-то классное — все так и кружится… Ух ты!
Эмори подняла запястье:
— Мне тоже дали классную вещь вот от этого, и от уха тоже. Я просила утром подождать с очередным уколом, чтобы навестить вас.
Портер посмотрел на пол.
— Эмори, прости, что я не нашел тебя раньше. Я…
Но она покачала головой и положила руку ему на плечо:
— Не надо себя ни в чем обвинять. Вы ведь нашли меня! Клэр рассказала обо всем, что вы для меня делали последние дни. Не знаю, как вас и благодарить.
Эмори проследила за его взглядом: он смотрел на ее забинтованную руку.