Тошнота резко подкатила к горлу. Он зажмурил глаза и прижался щекой к внутренней обивке багажника.
Потом, уже почти не соображая и теряя сознание, надавил на язычок и перекатился через бортик.
Скорость была под восемьдесят. Он упал с глухим звуком; царапая и корябая тело протащило метров десять, прежде чем оно неподвижно застыло посередине дороги.
Василий с трудом приподнял голову. Лицо горело, левая рука не чувствовалась совсем, а из ноги сквозь разорванную ткань сочилась кровь. Позвоночник и все тело ломило и выкручивало самым жестоким образом.
Красноватые огоньки габаритов удаляющейся машины постепенно скрылись из виду.
Он облегченно опустил голову на ледяной асфальт. Было, конечно, темно, ни луны, ни звездочки, но все-таки не так темно, как в багажнике. И вдобавок, свежий воздух.
Василий лизнул уже успевший образоваться наст. Постепенно тошнота отходила, забиваясь в самый дальний угол под ударами холода.
Куртка-пуховик несколько смягчила боль при падении, но от замерзшего асфальта она не спасала.
Через несколько минут Василий различил дорогу, скрывающуюся в темноте, высокие, с белыми полосочками на боках деревья по обе стороны и подернутое местами белым поле, утопающее в ночи.
Потом он почувствовал ветер, не сильный, но промораживающий так, что пальцы отказывались сгибаться, а лицо задубело, превратившись в маску.
Лежать долго было нельзя. Можно замерзнуть заживо или дождаться, пока в машине обнаружат его отсутствие. Здесь его спасла темнота. Водитель просто не заметил, что багажник открылся.
Василий оперся на руки и с огромным трудом поднялся, как будто первый раз в жизни. Сделав первый шаг, он чуть не упал, ноги отказывались идти, а голова — держать равновесие.
Ледяной ветер, словно почуяв жертву, моментально усилился и без труда проникал сквозь одежду, вызывая лихорадочную дрожь.
Шатаясь из стороны в сторону и сунув руки поглубже в карманы, он побрел по дороге, съежившись и сгорбившись. Нащупав в кармане сигареты, он сразу же закурил, еле удерживая сигарету в несгибающихся пальцах.
Ни одной машины, ни одного огонька в обе стороны. Только неясно вырисовывающиеся телеграфные столбы со свисающими проводами.
Он так и шел, все время прямо и прямо пока дорога не превратилась в безбрежный, покрытый льдом океан. Завывающий ветер и разбитые глыбы льда, а он — среди них, бежит, ищет выхода, тепла, а их нет. И вдруг видит, что сам уже врос в здоровенный кусок прозрачной замерзшей глыбы и чукчи-ледорубы стучат по гладким стенкам своими молотками. Он пытается крикнуть им… и не может.
Его за плечо тряс какой-то человек. Василий открыл глаза и ощутил на лице горячий воздух.
Молодой паренек несмело теребил его за плечо, заглядывая в лицо. На вид ему было лет девятнадцать.
Василий перевел дух, ему показалось, что он снова в той самой машине. Он с трудом отличал реальность от видений.
Паренек, увидев, что пассажир открыл глаза, облегченно вздохнул и положил одну руку на руль.