Белое безмолвие

– Что?

– Я собираюсь пойти с тобой. Чтобы найти твою маму. Встретиться с Джульет.

«Возьми свои слова обратно. Еще не поздно», – умолял я себя.

«Нет».

– Но почему?

«Да, Саймон, вот именно – почему?»

– Не думаю, что тебе следует отправляться туда в одиночестве.

– Со мной будет Мингма.

– Да, я знаю… Просто дело в том… Когда я прочитал дневник Джульет, мне стало казаться, что я был с ней знаком. – Я настолько приблизился к правде, насколько мог себе позволить.

– Так ты действительно сделаешь это? В смысле, пойдешь со мной?

– Да.

– Но тогда у тебя не будет шанса подняться на вершину.

– Вершина никуда не денется, и, как ты сам говорил, мы можем приехать сюда на следующий год.

Он фыркнул.

– Даже не знаю, что сказать.

– Скажи «да».

– Да. – А потом он обнял меня.

В ту ночь я снова был у себя в «Мишн: Кофи», работал вместе с Эдом: мы с ним бодро размалывали свои пальцы в кофемолке, чтобы обслужить клиентов. Затем бац! – и я в нашей квартире, сижу, развалившись на диване, а Тьерри рвется приветствовать меня на четвереньках, как собака, и держит в зубах книжку Джона Кракауэра «В разреженном воздухе»[73]. В моей комнате на матрасе сидели Эд, мой отец, Кентон и Марк; хихикая, они листали эротический журнал. Они показали мне обложку с фотографией Джульет. В панике я пытался предупредить их, что они должны спрятать журнал, – сюда шла Ванда, – но не мог вымолвить ни слова.

Мое подсознание не могло выразиться более красноречиво, даже если бы очень постаралось.

Тадеуш переводил взгляд с меня на Марка и обратно. Как всегда, я не мог определить, о чем он сейчас думает.