Алхимик

Монти почувствовала, что, спрашивая ее, он крутит распятие в пальцах.

– Ты все время носишь его?

– Да… оно стало для меня чем-то вроде талисмана.

– Ты веришь в Бога? – спросил он серьезно.

– Я верю, есть нечто вне нас.

Они полежали неподвижно, как Монти показалось, несколько минут, и Коннор снова начал медленно покрывать поцелуями сверху вниз ее тело. Они занялись любовью, после чего погрузились в глубокий сон, в котором им ничего не снилось.

60

Вторник, 22 ноября 1994 года

Пол под ногами качнулся, и, чтобы сохранить равновесие, Монти схватилась за маленькую раковину. Эта ночь потребовала такой отдачи сил, что у нее вдруг закружилась голова. Отражение в зеркале испугало ее: казалось, что лицо состарилось лет на десять и обрело болезненную желтоватость, а подбородок покрывали красные пятна, оставленные щетиной Коннора.

Но губы неудержимо расплывались в улыбке. Глядя на себя, она только покачала головой. «Чувствую я себя хорошо», – подумала Монти. Страхи, пережитые вчера в Лондоне, загнаны в угол и не дают о себе знать.

Просто не гляди в зеркало, ты ревнуешь сама к себе, вот и все… Но она-то знала, что, не имея мужчины в жизни и не стараясь его обрести, она практически не уделяла внимания своей внешности. И она решила, что теперь-то ею займется.

За окном продолжал мягко бормотать легкий и непрерывный дождь. Минуло половина восьмого. Еще было полутемно, но чувствовалось приближение рассвета, хотя Монти не хотелось расставаться с очарованием этой ночи.

Первым на работу отправился Коннор, и Монти, стоя на пороге, смотрела ему вслед, пока машина не исчезла из вида, после чего она вернулась в дом проверить перед отъездом, что у котов хватит воды и кормежки.

Сняв с вешалки в коридоре макинтош, она решила накинуть шарф, купленный у Корнелии Джеймс, который очень подходил ей. Обычно он висел рядом с макинтошем. Но сейчас его на месте не оказалось. Странно, подумала Монти, напряженно вспоминая, не могла ли она его оставить в каком-то другом месте. Нет. Она не сомневалась, что вчера утром шарф висел на старом месте.

Почти сразу же в голове всплыли слова Зандры Уоллертон: «Может, тот ублюдок, что вломился в дом, был тайным извращенцем. Я думала, что пара моих трусиков лежит в стиральной машине, – до сих пор не могу их найти».

Может, для этого проныры женская одежда была каким-то фетишем? Трусики и шарф? От этой мысли ей стало горячо в желудке, и в то же время она почувствовала приступ гнева. Никто из тех, кто может оказаться в моем доме, не заставит меня бояться.

Она вернулась, позвонила в местную полицию и попросила к телефону констебля Бренгвайна. Тот без промедления объявился на линии, она напомнила ему о вторжении в свой дом и рассказала об исчезновении шарфа. Не упоминая ни о «Матерноксе», ни обо всем остальном, что имело к нему отношение, она рассказала о взломе квартиры Зандры Уоллертон и предположила, что тут может быть какая-то связь.

Констебль пообещал не оставлять это дело и, если его расследование к чему-то приведет, тут же связаться с ней.

Дождь прекратился, и в вечернем небе Лондона звезды помаргивали оранжевыми огоньками. Монти неторопливо вела свой «эм-джи» по тенистой улице. В поисках адреса Коннора она чувствовала себя не лучшим образом, поскольку находилась недалеко от того места, где вчера погиб доктор Корбин.

Она посматривала на номера на фасадах элегантных, хотя и несколько потрепанных временем викторианских домов с террасами, с их колоннадными портиками. Каждые несколько минут она бросала взгляд в зеркало.