Рассказывал ли Коннор матери о ее распятии? Возможно… но сомнительно.
– Не считаю, что, если ношу распятие или верю в Бога, это означает, что я обязательно верю в оккультизм, – бросила она.
Табита Донахью, не торопясь с ответом, внимательно изучала ее лицо.
– Религия – отнюдь не что-то вроде универсального магазина, где вы выбираете необходимые товары и игнорируете те, что вам не нужны. Если вы верите в Бога, значит верите в Сатану. Он приходит из тех же сфер.
Монти пожала плечами:
– Думаю, из моих слов можно сделать вывод, что я некачественная католичка… если хотите, склонная к агностицизму.
– Черт побери, меня не волнует, кто вы такая! Но куда лучше постараться понять своих врагов, чем не обращать на них внимания. И научиться противостоять их силам, а не делать вид, что их не существует.
Эта внезапная гневная вспышка ошеломила Монти.
– Простите… делать вид, что… чего не существует?
Мать Коннора обеспокоенно глянула на часы:
– Он уже должен был вернуться. Прошел почти час.
– Может, он где-то остановился, чтобы выпить кофе… или не смог поймать такси?
– Я уже ухожу, спокойной ночи, миссис Донахью.
Они обе повернулись. За их спинами стояла горничная в пальто, с пластиковым пакетом в руках.
Табита Донахью встала:
– Я подвезу вас к подземке. – Она повернулась к Монти, но было видно, что ее мысли где-то далеко отсюда; говорила она несвязно. – Я чувствую, это начинается. Я должна идти к нему. – Теперь она была очень возбуждена.
– Можно мне с вами? – попросилась Монти. Ей не очень хотелось в дорогу, но смущала перспектива остаться тут одной.
– Нет, вы должны оставаться. В этом доме вы в безопасности – но не за его пределами. Не отвечайте на телефонные звонки, не открывайте парадную дверь. Никому. – Когда она смотрела на Монти, глаза ее стали двумя огромными кругами, как глаза загнанного животного, а голос подрагивал. – Вы говорили о неизвестном. Вот вам и придется познакомиться с ним. И вы узнаете куда больше, чем только могли себе представить.
104
Среда, 7 декабря 1994 года