Короткое падение

Глава 40

Дюк улыбнулся сыну и жестом велел подойти. Тот послушно подошел к отцу и старался не волноваться, когда Дюк повторно застегнул верхнюю пуговицу и в третий раз поправил галстук. Рождественская вечеринка была в полном разгаре, и, несмотря на то что сенатор настрого запретил разговоры на профессиональные темы, политическая тема не сходила с уст.

Рядом с Дюком остановился какой-то одутловатый мужчина с красным лицом. Гибсон к этому уже давно привык. Все рвались поговорить с папой. Его отец был важной шишкой, и Гибсон чувствовал огромную гордость, видя то уважение, которое все ему оказывают. Во время разговора Дюк как-то незаметно заставил своего собеседника почувствовать себя центром вселенной; он справлялся о его супруге, называл по именам детей и поздравил с недавним триумфом в Палате представителей. Человек удалился. Было очевидно, что он полностью удовлетворен. А Дюк вернулся к сыну.

– В тот день, когда он ответит на мой звонок, я буду просто гореть, а у него всего один брандспойт на три штата…

Гибсон засмеялся, хотя на самом деле не понял шутку. Ему просто нравилось, когда отец относился к нему наравне с остальными. То есть считал человеком, посвященным во все важные дела. Инсайдером. Дюк провел рукой по волосам сына, слегка взъерошив их.

– Папа… – пожаловался Гибсон и поправил волосы ладонью.

– А где остальные дети? Может, тебе не стоит все время болтаться среди взрослых?

– Да они там, наверху, смотрят детские фильмы, – с отвращением произнес Гибсон.

В свои десять лет он был весьма осведомленным мальчиком. Его любимым фильмом был «Крестный отец-2». Нет, оригинал был весьма неплох, но все знали, что часть вторая – это просто шедевр. По словам его папы, Джон Казале был самым недооцененным актером в истории кино. «Он сыграл всего в пяти фильмах, но я поставлю на эти пять против любых других пяти», – сказал ему Дюк, когда они вместе впервые посмотрели его.

Осенью того года Гибсона вызвали в кабинет директора школы. Он получил выговор за то, что, схватив одноклассника, он со словами «знаю, это ты, Бобби, разбил мое сердце», яростно впился в него губами. Дюк, узнав об этом, сначала рассмеялся, а потом накричал на сына и велел больше так не делать. Гибсон в оправдание заметил, что с тех пор из его шкафчика больше ничего не пропадает…

– Детские фильмы, значит? Не очень интересно.

– Худшее, что можно себе представить. А здесь что происходит?

– Да так, обычная тусовка. Здороваемся, беседуем, с кем-то подольше, с кем-то – так, пара слов, и всё. Вообще, большую роль играет внешность человека. И попомни мои слова, мальчик: нет ничего более фиктивного под небесами, чем праздничная вечеринка в округе Колумбия. Единственные честные слова, которые ты услышишь за весь вечер, – это когда гости заказывают себе напитки в баре.

– Но зачем тогда это все?

– Понимаешь, некоторые вещи просто приходится делать. И здесь многое связано с внешностью. Я ведь уже, кажется, говорил? Как бы то ни было, весь секрет заключается в том, что именно они пытаются от тебя скрыть. От чего пытаются отвести твои глаза? Если ты поймешь это, то сразу раскусишь данного мужчину. Или женщину. Но начинать лучше с мужчин, потому что с ними проще. С женщинами сложнее – это больше задача для тех, кто имеет степень доктора философии.

– Понимаю. – Гибсон кивнул, но потом уточнил: – А как это все выглядит?

– Ну, что ж, возьмем вон того парня, – Дюк указал на высокого, худого человека с лицом, похожим на полосу наждачной бумаги, который лениво наблюдал за происходящим и потягивал пиво.

– Он что же, какая-то важная шишка?

– А ты сам подумай и скажи, – предложил отец.

Гибсон долго смотрел на незнакомца.