Она проснулась от жары и уныния, а уныние было непозволительной роскошью. Всю свою взрослую жизнь Мерсер жила одна и научилась всегда находить себе занятие. В коттедже следовало бы навести порядок, однако это могло и подождать. Хотя Тесса и являлась примерной хозяйкой, эту черту Мерсер от нее не унаследовала. И почему, живя в одиночестве, она должна заботиться о безупречном порядке? Она надела купальник, увидела в зеркале свою бледную кожу и, решив поработать над загаром, отправилась на пляж. Наступила пятница, день заезда арендаторов на выходные, но возле коттеджа пляж был почти пустой. Мерсер долго плавала и после короткой прогулки вернулась домой, где приняла душ и решила пообедать в городе. Она надела легкий сарафан и не стала краситься, а лишь подправила губы помадой.
Фернандо-стрит тянулась на пять миль вдоль пляжа. На стороне с дюнами и океаном стояли старые и новые коттеджи, дешевые мотели, красивые особняки, кондоминиумы и изредка встречались мини-отели. На другой стороне улицы находились опять-таки жилые дома и коттеджи, магазины, несколько офисов, мотели, рестораны и кафе. Двигаясь с предписанной скоростью в тридцать пять миль в час, Мерсер подумала, что тут ничего не изменилось. Все в точности так, как ей запомнилось. Городские власти следили за тем, чтобы туристы не испытывали неудобств, и через каждые восемь миль была оборудована небольшая парковка с дощатым настилом для общественного доступа к пляжу.
Позади, на юге, высились большие отели «Ритц» и «Мариотт», окруженные многоэтажными домами и эксклюзивными жилыми анклавами, чего Тесса никогда не одобряла, поскольку слишком много огней мешает гнездованию зеленых и морских черепах. Тесса была активным членом «Защиты черепах» и всех других природоохранных и экологических групп на острове.
Мерсер не являлась активисткой, так как терпеть не могла собраний, что было еще одной причиной держаться подальше от кампусов и факультетов. Она въехала в город и, двигаясь с потоком машин по Мэйн-стрит, миновала книжный магазин с вывеской «Прованс Ноэль» по соседству. Припарковавшись в переулке, она нашла небольшое кафе со столиками во внутреннем дворике. После неспешного обеда в тени Мерсер, смешавшись с туристами, прогулялась по магазинам одежды, но ничего не купила. Затем направилась к гавани и понаблюдала за движением по ее глади разных судов. Они с Тессой приходили сюда встречать своего друга-моряка Портера. У него имелся свой тридцатифутовый шлюп, походить на котором он их постоянно зазывал. Дни плавания тянулись очень медленно, во всяком случае, для Мерсер. Насколько ей запомнилось, ветер всегда дул слишком слабо, и они жарились на палубе. Она пыталась укрыться в каюте, но там не было кондиционера. Жена Портера умерла из-за какой-то ужасной болезни; Тесса сказала, что он никогда об этом не говорил и переехал во Флориду, дабы избежать воспоминаний. Тесса считала, что у него самые грустные глаза на свете…
Мерсер не винила Портера в том, что произошло. Тесса любила выходить с ним в море и знала о возможных рисках. Они никогда не заплывали так далеко, что земля скрывалась от глаз, и считали, что не подвергают себя опасности.
Чтобы спрятаться от жары, Мерсер зашла в ресторан и выпила стакан холодного чая в пустом баре. Она глядела на гавань и наблюдала за возвращением зафрахтованного катера с уловом золотистой макрели и четырьмя довольными краснолицыми рыбаками. Несколько гидроциклов сразу же рванули во весь опор, игнорируя знак «Не создавать волн!». А затем от пирса отошел шлюп. Размером и цветом он походил на яхту Портера, и на палубе находились два человека – мужчина в годах и дама в соломенной шляпе. На мгновение Мерсер приняла ее за Тессу: та лениво сидела с бокалом в руке и, возможно, давала непрошеные советы капитану. Прошлое снова ожило, а вместе с ним и Тесса. Мерсер очень захотела оказаться с ней рядом, взять за руку и вместе над чем-то посмеяться. И почувствовала, как к горлу подкатил комок… Видение рассеялось. Она смотрела на яхту, пока та не скрылась, а потом расплатилась за чай и покинула гавань.
Устроившись в кофейне через дорогу от книжного магазина, Мерсер наблюдала за ним. Большие витрины заставлены книгами. Баннер, анонсировавший предстоящую автограф-сессию автора. Двери практически не закрывались: постоянно кто-то либо заходил внутрь, либо выходил из магазина. Поверить, что в подвале есть сейф, в котором хранятся рукописи, было невозможно. И совсем уж невероятной представлялась ее способность содействовать их изъятию.
Элейн рекомендовала Мерсер держаться подальше от магазина и ждать, пока Кэйбл сам на нее не выйдет. Однако Мерсер была теперь предоставлена сама себе и действовала по своему усмотрению, хотя так и не определилась с линией поведения. От нее не требовалось выполнять чьи-то указания. Указания? Да их просто не могло быть из-за отсутствия плана как такового. Мерсер просто бросили в бой, рассчитывая на ее умение ориентироваться по ходу и принимать нужные решения «на лету».
В пять пополудни мужчина в костюме из легкой ткани в полоску и галстуке-бабочке – несомненно, Брюс Кэйбл – вышел из магазина и направился на восток. Дождавшись, когда он скроется, Мерсер пересекла дорогу и впервые за много лет вошла в «Книги Залива». Она не могла вспомнить, когда именно была тут в последний раз, и решила, что, наверное, лет в семнадцать или восемнадцать, и что приезжала сюда на машине.
Как и в любом книжном, Мерсер сначала побродила по магазину, пока не нашла стеллажи с художественной литературой, расставленной по фамилиям авторов в алфавитном порядке. Ей хотелось знать, есть ли тут в продаже ее книги. Найдя экземпляр дешевого издания «Октябрьского дождя», она улыбнулась. «Музыки волн» не было, но это ее не удивило. Спустя неделю после выхода этого сборника в свет она ни разу не видела его в магазинах.
Испытывая частичное удовлетворение, она медленно побродила по магазину, впитывая запах новых книг, кофе и почему-то едва уловимый аромат трубочного табака. Ей в нем все нравилось: и провисшие полки, и стопки книг на полу, и старинные ковры, и стеллажи с дешевыми изданиями, и нарядная секция с бестселлерами со скидкой в 25 %! Затем Мерсер походила по Залу первых изданий – красивому обшитому панелями помещению с большими окнами и сотнями дорогих книг. В кафе наверху она купила бутылку минералки и вышла на террасу, где посетители пили кофе и коротали время. В дальнем конце полный мужчина курил трубку. Мерсер полистала туристический буклет и бросила взгляд на часы.
Без пяти шесть она спустилась вниз и увидела, что возле кассы Брюс Кэйбл беседует с клиентом. Мерсер очень сомневалась, что он ее узнает. На суперобложке «Октябрьского дождя» была ее черно-белая фотография, но тому изданию уже семь лет, и никакой прибыли магазину оно не принесло. С другой стороны, посещение этого магазина было включено в тур, который она прервала, а Кэйбл, по слухам, читал книги всех авторов, которые приезжали для автограф-сессий, и, вероятно, знал о ее корнях на острове. Важным фактором по крайней мере в его глазах была привлекательность молодой писательницы, поэтому шансы, что он ее узнает, Мерсер оценивала как пятьдесят на пятьдесят.
Однако он не узнал.
Эш-стрит располагалась в квартале к югу от Мэйн-стрит. Нужный дом находился на пересечении с Пятой улицей и представлял собой старинный особняк с остроконечной крышей и двухэтажными портиками с трех сторон. Он был покрашен в мягкий розовый цвет с синей окантовкой вокруг дверей ставней и портиков. Маленькая табличка над входной дверью гласила: «Викер-Хаус. 1867 год».
Мерсер не помнила, чтобы в центре Санта-Розы стоял розовый дом, однако это не важно. Дома красили каждый год.
Она постучала в дверь, и по ту сторону раздался заливистый лай нескольких собачонок. Дверь резко распахнулась, и перед Мерсер возникла огромная женщина. Она рывком протянула руку и сказала:
– Я – Майра. Входите. Не обращайте внимания на собак. Кроме меня, тут никто не кусается.
– А я – Мерсер, – отозвалась та, пожимая руку.
– Понятное дело. Проходите.
Пока Мерсер шла за Майрой, собаки успели рассеяться по дому. Майра громко крикнула: