– Мне известна ваша репутация, хоть вы меня и не знаете. Вы лечили одного из моих учеников, когда у него случился казус с петардой. Вы восстановили ему три пальца, и он может пользоваться двумя из них. Все говорят, что вы гений. А я восхищаюсь гениями.
– Не гений. Просто я хороша в том, что делаю.
Ты приняла кактус. А сразу же после ее ухода отправила его в помойку. Ты терпеть не могла растения, а кактусы больше всего. Уж лучше бы это было печенье. Но когда ты встретила Аманду на улице через несколько дней, ты остановилась, чтобы с ней поздороваться.
Ты помнишь это так отчетливо, будто ты и сейчас там стоишь.
– Когда у тебя подходит срок?
– Пятнадцатого мая. Еще через девять недель.
– Ты уже готова, наверное. Как себя чувствуешь? Полагаю, ты в нетерпении.
– Нет. В отличие от моего мужа. Это он мечтает о детях.
Ты смотришь, как эта женщина отреагирует на твои слова. Она высокая, с удивительной выправкой. Спина прямая, золотистые волосы шлемом обрамляют ее лицо, опускаясь до плеч; ты знаешь, что это ее натуральный цвет волос. У висков были мелкие седые пряди – снежно-белые, а не пепельно-серые. Ее одежда с иголочки была идеально отутюжена. Ты застеснялась своих мешковатых хлопчатобумажных штанов, огромной футболки, что топорщилась на твоем круглом животе, стоптанных кед.
Аманда засмеялась:
– Сколько тебе, тридцать пять?
– Тридцать пять. Как раз пора.
Она улыбнулась с хитрецой:
– Мы все еще пытаемся.
Ты даже не попыталась скрыть своего удивления.
– Я так легко не сдаюсь. – Она протянула руку и погладила твой живот – жест, который слишком многим казался уместным.
А ты поняла, что не возражаешь. Это не было бесцеремонно, скорее, тут было другое: тоска и немного трепета. Это и заставило тебя говорить гораздо вежливее, чем ты могла бы.
– Иногда нужно просто двигаться дальше, – говоришь ей.
– Еще нет. Мы еще не сдались.
– А что насчет усыновления? – спросила ты и тут же пожалела об этом. Конечно же, она об этом думала. Как глупо. Ты поняла, что краснеешь. Но она либо не заметила, либо не придала этому значения.