– Вижу, что вы в хорошей форме. Рада этому.
– Так зачем вы здесь?
– Как я и сказала, у меня было что-то вроде паломничества. Думаю, вы бы сочли это его частью.
– В каком это смысле?
– Я ехала на кладбище.
– К кому-то из моих знакомых?
– Нет, вовсе нет. Мы с вами не связаны такими узами. Наши отношения более… профессиональные. – Она жестом просит еще кофе. – В основном, по крайней мере.
– Вы – мой врач?
– Нет-нет. Я из полиции. Следователь.
Она смотрит, как ее руки крепко сжимают чашку. Секунды проходят. Понимаю, что я скорее заинтересована, чем раздосадована или раздражена. Поэтому я жду.
Наконец она говорит, растягивая слова:
– У моей партнерши был Альцгеймер. Ранний. Она была гораздо моложе вас – ей было всего сорок пять.
Мне сложно уследить за ходом ее мыслей. Но я понимаю, что она чувствует, и киваю.
– Людям кажется, что Альцгеймер – это просто когда ты забываешь ключи. Или названия вещей. Но личность тоже меняется. Настроение скачет. Появляется враждебность и даже акты насилия. Даже у самого чуткого человека на свете. Ты теряешь человека, которого любил. И остаешься с его оболочкой. – Она замолкает на секунду. – Вы понимаете, о чем я?
Я киваю:
– Моя мать. Все ждут, что ты будешь их любить и дальше, когда их уже на самом деле нет. Полагается быть терпеливым. Это ждут не другие. Этого ожидаешь ты сам. А ты думаешь, скорее бы все это закончилось.
Она тянется и берет меня за запястье, нежно приподнимает мою руку. Это жест сочувствия, без малейшей силы. Мы обе какое-то время смотрим на наши руки, а потом она, столь же нежно, опускает мою ладонь мне на колени.
– Это разбило мне сердце. А сейчас каким-то образом ты его снова разбиваешь. – Еще одна пауза.
Затем она уходит, так же неожиданно, как пришла.
Темная ночь. Фигуры появляются и покачиваются в тенях, шевелясь вне моего поля зрения. Очень темная ночь, и мне нужно встать,