Вспоминаю, сколько, должно быть, сообщений обо всем, что случилось, сохранилось в памяти телефона Бет.
Одно за другим я стираю все сообщения, письма, всю историю на своем телефоне. Я слышу, как пульс стучит в ушах. Я знаю – это бессмысленно.
Нельзя стереть все. Нельзя стереть даже половину. Большая часть моей жизни принадлежит этим крошечным серым экранам, и все шутихи, беспечно выпущенные когда-то из моего телефона, теперь прилетают обратно и падают мне на колени, как мультяшные бомбы с зажженными фитилями.
Я знаю лишь одно: когда все случится, нам придется дать Бет то, что она хочет.
Но чего она хочет?
Тренерша держится как ни в чем ни бывало, и я ею восхищаюсь.
На тренировке она гоняет нас, а Бет сидит на трибунах, на самом верху.
Затаившись под потолком и сложив свои черные крылья, она смотрит в экран, освещающий ее лицо.
Тренерша ведет счет; она сосредоточена и настойчива. С нас уже семь потов сошло.
– Мне некогда с вами возиться, – кричит она. – Сегодня нужно дочь забрать. Не задерживайте меня, куколки.
Сначала мне больно, и я никак не могу пробиться сквозь эту боль. И когда Минди ловит меня после серии кувырков и роняет на мат, я, к своему стыду, чувствую, как слезы жгут глаза. Впервые в жизни я плачу на тренировке.
– Боже, Хэнлон, – удивленно вопрошает Минди. – Ты же
Но мне некогда размышлять о том, должно ли мне быть стыдно или нет, и когда я в следующий раз врезаюсь кроссовком в ее тощее плечо, это не со зла.
Вскоре, забывшись в прыжках, кувырках и сальто, я начинаю чувствовать себя лучше, а мое тело вытворяет потрясающие вещи. Оно крепкое, твердое, как камень, и все у меня получается.
Но я слышу, как Бет начинает громко говорить по телефону. Тренер то и дело посматривает в ее сторону, и все вдруг возвращается на круги своя.
– Капитан, – зовет ее Колетт, и внутри у меня все сжимается. – Сделаешь круг вместе со всеми?
Бет поднимает голову; во рту у нее прядь волос.
Мы смотрим на нее.
Она даже не опускает телефон.
Мне кажется, что стой я поближе, то увидела бы, как она скалит зубы.