Как ты смеешь

– Слова прирожденного капитана, – с улыбкой произносит Бет. – Всегда знала, что ты метишь на мое место.

– Ничего подобного, – я отворачиваюсь и продолжаю спускаться вниз. Уже совсем темно, я слышу позади ее шаги.

– Да знаю я, – говорит она, и я чувствую, что она улыбается.

Она неправа. Я никогда не хотела быть капитаном. Мне и в голову такое не приходило. Лейтенантом быть и то нелегко.

– Кроме того, – замечает она, поравнявшись со мной, – если задуматься, все это действительно странно. Мужчина в самом расцвете сил и вдруг – бам! – стреляет себе в висок?

– В рот, – поправляю я.

И холодею.

– В рот? – молниеносно реагирует Бет.

– Так в газете было написано, – запинаясь, говорю я, – он сунул дуло в рот и выстрелил, разве нет?

С ней или без нее, нужно быть начеку. Подыгрывать. Как на матче, когда трибуны ревут, а кроссовки скрипят на полированном полу и нужно улыбаться фальшивой улыбкой, пока не заболит лицо. Пока не захочется умереть.

Спину выпрямить, грудь вперед, будь готова всегда. Ведь Бет всегда готова.

– Не знаю, Эдди, – она не сводит с меня глаз. – В рот, ты уверена?

– Или нет, – отвечаю я. – Наверное, перепутала. У меня крыша едет от нехватки сахара в крови, – я расплетаю косу, невидимки летят во все стороны и рассыпаются по земле.

Я почти чувствую ее разочарование: плохо я разыграла партию, не в пример ей.

Еще несколько часов я проклинаю себя за то, что вообще попыталась противостоять Бет, что решила, будто смогу с ней тягаться.

Если бы ты его видела, то поняла бы, что это самоубийство – вот что мне хочется ей сказать. Ты бы поняла. Увидев темное месиво вместо его лица… ты поняла бы его отчаяние, его нежелание жить.

Поняла бы, Бет?

Это ли я почувствовала?

Не знаю.

Нехотя, на долю секунды позволяю себе мысленно вернуться в квартиру, воспоминание о которой теперь похоронено в глубинах моей памяти. В темную заболоченную пещеру в центре Земли.