– Да я бы с радостью, мэм, – кричит она своим самым жалобным девчачьим голоском, – но у меня только один тампон остался, а я с ним весь день проходила. Боюсь, если выйду сейчас кувыркаться, он просто вылетит.
Мы смотрим на тренершу. Никто ничего не говорит.
– Ну, значит, зальешь нам кровью пол, только и всего, – Колетт ставит ногу на нижнюю скамью.
– Да ничего, тренер, – бросает Бет. – И я бы спустилась к вам, но… не кажется ли вам, что в последнее время крови и так многовато? Может, нам стоит подумать о том, что мы потеряли?
Лицо Колетт остается каменным, но я вижу, как глубоко-глубоко внутри у нее что-то обрывается.
«
Мне нужно заставить ее понять.
И нужно следить за Бет. Неотрывно.
Мы гоним по Керлинг-Уэй. Бет выжимает газ. Мы едем на гору Саттон-Ридж, где Джимми Тиббс – тот самый рыжий рядовой первого класса – согласился встретиться с ней.
То ли он стал ее осведомителем, то ли работает связным при ком-то еще, но Бет и Джимми вдруг начали вести себя, как агенты спецслубжы, вроде тех, что незаметно обмениваются портфелями и оставляют друг другу тайные послания на телеграфных столбах.
Палая листва на скале зловещее шуршит, и это пугает больше обычного, особенно сейчас, когда воздух холоден и кристально прозрачен. А может, мне не по себе от того, что Бет затаилась и неизвестно, что за этим последует. Я словно застряла в том мгновении, что отделяет открытую дверь от закрытой. Группировку от прыжка.
Мы договорились встретиться с Джимми на поляне у восточной скалы. Мы тихо идем по траве, за ноги то и дело цепляются ветки и корешки. Ну почему все в мире не может быть гладким и плоским, как резиновый мат, твердым и надежным, как беспощадный деревянный пол спортивного зала?
Мы слышим его раньше, чем видим: где-то поблизости чья-то луженая глотка издает резкий громкий свист. Этот звук пугает даже Бет, а ведь у нее, в отличие от меня, перед глазами не маячат кровавые кошмары.
Но вот подходим ближе и теперь нам кажется, что это насвистывает маленький мальчик. Который пытается отогнать демонов и призраков от своей кроватки.
В конце концов, я узнаю в этом дрожащем посвисте мелодию «Feliz Navidad»[39].
Он машет нам с поляны, бежит навстречу армейской трусцой и протягивает руку. Мы спускаемся по извилистой тропинке на краю утеса; наши подошвы скользят.
Бет протягивает ему свою золотистую ручку, бросает на него чарующий взгляд – полная иллюзия хрупкой женственности.
Я вижу все ее уловки.