«Попробуйте спросить у самой себя», – предложил Верн.
«Спросить у себя о чем?»
«Творили ли вы когда-нибудь зло».
Адрес на визитке принадлежал залу игровых автоматов в Мишен Дистрикт. К моему удивлению, он работал. Я стояла у входа, среди толпы, – большинство выглядело слишком молодо, чтобы быть кем-то, кроме обычных цивилов – и сомневалась, что место то самое, пока парень в фартуке официанта не подошел и не похлопал меня по плечу. Он указал на табличку на стене: «Все игрушечное оружие следует сдать перед входом».
Я посмотрела на парня. Он дернул за мочку уха, в которое была вдета серьга с золотой монограммой «OMF». Я отдала свой пистолет ЕП. Парень сунул оружие в карман фартука и достал эластичный желтый браслет, который надел на мое запястье. Тот оказался тяжелым, с какими-то металлическими контактами на внутренней стороне, мою кожу тут же начало покалывать. Пока я привыкала, парень сунул мне ледяную банку «Кока-Колы» и указал еще на одну табличку: «При сдаче оружия бесплатная газировка». Потом он указал кивком в глубь галереи и сказал: «Тебя ждут».
Я пошла. Кола отмораживала руку, и чтобы согреть ее, я дернула колечко на банке и сделала огромный глоток. Словно выпила жидкого азота – рот онемел, а когда газировка попала в горло, у меня голова заболела, как от мороженого, даже слезы выступили.
Галерея, казалось, тянулась многие мили. Я добиралась до конца одного ряда автоматов и обнаруживала следующий, и чем дальше забредала, тем страннее становилось все вокруг. Детей с джойстиками сменили блондинистые карлики в роговых очках и кожаных плащах. Автоматы тоже стали другими, «Виртуальный Боец-3» и «Танцевальная революция» уступили место играм на тему семи смертных грехов. И изображения на экранах… Давайте просто скажем, Ассоциация Обеспокоенных Родителей их бы не одобрила.
Наконец я подошла к двери с надписью «Собеседование сотрудников», сделала еще один глоток, постучала и вошла.
В кабинете Диксона был только один светильник, эдакий прожектор, встроенный в потолок, с лампочкой на тысячу ватт. Будь он направлен на дверь, я бы ослепла на месте. Под снопом света располагался длинный складной стол. С левого края он был завален бумагами, в основном старомодными компьютерными распечатками, сложенными гармошкой. Правый край занимал элегантный ноутбук, по его экрану стекал поток мерцающих зеленых цифр.
Диксон стоял спиной к двери, листая стопку распечаток и делая вид, что не услышал моего появления. Я приняла это за стандартную тактику допроса: заставить меня заговорить первой и обозначить, что он хозяин положения. Вместо этого я с прихлебыванием отпила еще немного газировки. Моя отрыжка сумела привлечь его внимание.
«Уже восемь ноль-девять, – сказал он. – Я велел вам быть здесь в восемь».
«Да, но не предупредили о долгой прогулке внутри. Какой вообще длины это здание?»
Он обернулся. К его очкам был прикреплен некий прибор: крошечный держатель в верхней части правой линзы, с него свисал прозрачный пластиковый прямоугольник, размер – с полдюйма. Прямоугольник мерцал зеленым синхронно с экраном ноутбука на столе. Выглядело придурковато, но завораживающе.
«Понимаете, зачем вы здесь?» – спросил Диксон.
Еще один тактический ход: заставить меня гадать, что я наделала, и, возможно, проговориться о том, чего он не знает. Я пожала плечами и притворилась тупой: «Верн думал, это как-то связано с проверкой моего прошлого. Так чего, вы нашли неоплаченные штрафы за парковку?»
«Der schlechte Affe hasst seinen eigenen Geruch»[18].
«Извините?»
«Есть такая поговорка в „Злоупотреблениях“. Не так лаконично, как „Omnes Mundum facimus“, но нам подходит».
«Ну, не держите в напряжении. Что она означает?»
«Это наблюдение о человеческой природе, – сказал Диксон. – Одна из трудностей проверки прошлого в том, что наша аппаратура настолько эффективна, что в конце концов мы начинаем тонуть в данных. Конечно, существуют технологии, помогающие разобраться с этим, но даже у машин есть свой предел, и грубый обыск событий жизни – особенно у тех, кто не всегда жил хорошо – съедает огромное количество времени. Поэтому мы стараемся находить улики, помогающие сузить пространство поиска… В вольном переводе „Der schlechte Affe hasst seinen eigenen Geruch“ означает, что людей сильнее всего задевают те нравственные недостатки, в которых отражаются их собственные. Министр произносит слезливую проповедь против прелюбодеяний, он из тех, кто тайком ходит по борделям. Окружной прокурор ведет крестовые походы против незаконных азартных игр – ищите его на скачках, где он ставит все сбережения на Синеносого в пятом забеге».
ebooksa