Павел Егорович махнул своей единственной рукой:
– Куды там… Она в избенке старенькой живет, ветер подует, все разваливается… Из всего добра корова да пара кур тощих… Да к тому же она так ни за кого больше и не вышла, одна все время… Как привидение ходит, молчит и молчит…
– Познавательная история, – вмешалась в разговор Елена Сергеевна. – Девочки не приходили?
Мария покачала головой.
– Может, к подружке зашли? – предположила она.
– Они же знали о нашем приезде, – с легким раздражением возразила Елена. – Это абсолютно нелогично.
Борис снял очки, медленно протирая стекла. Где-то глубоко внутри тревожно царапнуло.
– Может, с ними что-то случилось в дороге? – тихо спросил он.
Девочки продолжали идти. Разбитую трассу с обеих сторон подпирали громадные снежные завалы, и шагать приходилось прямо по дороге, в опасной близости от проезжающих машин.
Ноги по щиколотку погружались в холодную кашу, и Марина ощутила, как снег уже проник в ботинки.
– Сашок, у тебя ноги не мокрые? – спросила она, с тревогой глядя, как младшая сестра месит слякотную жижу старенькими сапожками.
– Пока нет. Ветер только сильный, у меня лицо замерзло, – пожаловалась девочка. Марина поправила ей шарф, подняв его повыше, чтобы он закрывал курносый нос сестренки.
– Так лучше?
– Ага. Марина?
– Что?
Посопев немного, словно размышляя, стоит ли задавать вопрос, Саша все же решилась:
– А нам сколько не хватило на билет?
– Шесть рублей, – ответила Марина, мысленно ругая себя за то, что не попросила у тети Маши чуть больше. Так, на всякий случай… Впрочем, чего теперь вспоминать. Их новые опекуны не особенно-то и скрывали свое пренебрежительное отношение к ним. А уж когда Марина робко заикалась о карманных расходах, лица дяди Паши и тети Маши становились такими кислыми, словно у них просили завещать дом с дачным участком, а не двадцать рублей на мороженое…
– А почему тогда ты не сказала этой злой тете, что мы отдадим ей шесть рублей потом? В следующий раз?
Голос сестры вывел Марину из невеселых размышлений, и она со вздохом проговорила: