– Стоп. – Что-то стрельнуло в голове. – То есть два месяца назад вы приобрели плиту с могилы Марии Власовой, сделали ее экспонатом, и ничего, собственно, не произошло. Через месяц в том же зале, но на расстоянии в тридцать метров, возник крест с того же захоронения, и в музее начались неприятности…
– А ведь вы правы, Никита Андреевич… – Якушин задумался.
– И что это значит? – уныло спросил я. Объяснений, не связанных с мистической стороной дела, ожидать, по-видимому, не приходилось.
– Неприятности, заметьте, вполне устранимые, – подала голос Варвара. – Ущерб незначительный… в отличие от тотальных бедствий и массовых смертей, чего, слава богу, не произошло. Да, это не похоже на совпадение. По отдельности плита и крест чистые, они не испускают отрицательной энергии, не воздействуют на людей, в противном случае мы бы давно этим занялись. Исключение – то, что произошло с человеком, представившимся Кротовым…
– Пока оставим в покое этого человека, – поморщился Якушин. – У тебя есть объяснение, Варя?
– Пока нет, Сергей Борисович. Нужно больше информации. Они аккумулируют энергию, находясь рядом, – плита и крест. Для большинства людей энергия не пагубная. Наши неприятности – словно эта парочка хочет нам что-то сказать. Мол, действуйте, дальше хуже будет. Возможно, мы не понимаем простых вещей…
– Самая простая вещь – поместить эти штуки туда, где им место. На могилу, – сказал я.
– А вы втягиваетесь в тему, – похвалил Якушин. – Однако есть великое множество плит и крестов, которые существуют по отдельности и неплохо себя чувствуют.
– Артефакты ни при чем, – возразила Варвара. – Суть в том, что их наполняет. В подавляющем большинстве это естественные смерти. Гибель же Марии Власовой, насколько я смогла понять, была насильственной. Ее утопили. Отсюда стартуют все чудеса, связанные с артефактами.
– Ты бы остереглась с этими экспериментами, Варюша, – сказал Якушин. – Психика не железная, так и до греха недолго.
– Хорошо, – кивнула Варвара, – я буду проявлять максимум осторожности.
– Простите за дерзость, но неужели вам мало всех этих неприятностей? – сказал я. – Мы выявили, с чем связана проблема, стоит ли дальше тянуть? Выбросьте эту гадость, Сергей Борисович, – не настолько уж ценные экспонаты. Если этой парочки не будет в музее, то они не смогут здесь прикладывать свои старания, верно? Пусть это делают в другом месте. Отвезите на Гусинобродскую свалку, там они никому не причинят зла. Мария Власова уже умерла – больше ста лет назад, ей хуже не станет. Не будет экспонатов – не будет слежки, пробитых колес и тому подобного. Пропадет нужда выяснять, кто такой Кротов. Вам это важно по крупному счету – или важнее спокойствие в музее? Любопытство – хорошо, но до того предела, пока не начинаются несчастья. Я в чем-то не прав?
В «рюмочной» настало молчание. По рюмочке бы точно не помешало. Якушин колебался. Варвара тоже пребывала в замешательстве – что и правильно, второго здоровья не будет. Можно представить, во что она превратится, если довести это дело до логического конца.
– Очевидно, Никита Андреевич прав, – допустил Якушин. Он растерянно улыбнулся. – Странно, один из редких случаев, когда я не понимаю подоплеки и колеблюсь с принятием решения… Может, так и надо, Варюша? – Он вопросительно уставился на девушку. – Меньше знаешь – крепче спишь? А любопытство сгубило не только кошку.
– Я в тумане, – призналась Варвара. – Поступайте, как знаете, Сергей Борисович.
– Решено. – Якушин резко поднялся. – Мы избавимся от этих артефактов, и будь что будет. Я распоряжусь – их упакуют и увезут подальше, где никто не сможет их найти. Вы никуда не спешите, молодые люди? – Он посмотрел сначала на меня, потом на Варвару. Мы удивленно пожали плечами. С каких это пор нас стали идентифицировать единым целым? – Погуляйте тогда по территории. Можете сходить в поселок, там перекусить. На Шоссейной есть хорошее кафе, там вас точно не отравят узбекским пловом.
Глава восьмая
Мы сходили в поселок, который в это время года производил самое благоприятное впечатление, посидели в кафе, где нас действительно не отравили. Я не забывал оглядываться, провожал взглядом машины. Чувство опасности пока дремало. В крематорий приезжали похоронные процессии, автобусы со скорбящими людьми. Эти «картинки с выставки» уже не напрягали, возникало философское отношение. Но сегодня меньше всего хотелось рассуждать о смерти. Жизнь тоже была неплохой штукой. Рассосалось видение пробитого колеса, моих метаний вдоль обочины. Рядом с Варварой было приятно находиться. Да и она не тяготилась моей компанией. Остались в прошлом упреки о моем несвежем виде и неумении в трудную минуту дойти до дома. Она смеялась, говорила о себе, я тоже выдал пару-тройку фактов из своей не очень интересной (для гражданского лица) биографии. Мы вернулись в Парк Памяти, погуляли по аллеям, потом нашли лавочку вдали от входа, где стояли автобусы с печальной символикой. Я украдкой посмотрел на часы – уже было три часа дня. Якушин помалкивал, чем он занимался, неизвестно. В принципе, рабочий день проходил неплохо.
Когда закончились приятные темы, вернулись к неприятным. Снова черные мысли заползали в головы.
– Ты действительно считаешь, что твое колесо прострелили? – спросила Варвара. – Это можно сделать из травматического оружия?