– Вот именно, Сэм, какого хера?
Она прислоняется к шкафчику и с опаской смотрит на меня. А потом до нее доходит. Она прекрасно знает, о чем речь.
– Что он тебе рассказал?
– Все.
Мне известно все. Как она пришла к Джоне в редакцию в тот день, когда стало известно о смерти Лайзы. Как назвала себя и сказала, что приехала в Нью-Йорк повидаться со мной. И как спросила, не желает ли он устроить фотосессию всей его жизни.
– Когда ты представилась мне, ты знала, что он там, – говорю я. – Ты заранее все спланировала. Ты
Сэм не двигается с места, ее ботинки будто приросли к полу. Под одним из них расплывается лужица теста.
– Допустим, – говорит она, – и что с того?
Я хватаю ближайшую лопатку и швыряю ее через кухню. Она врезается в стену рядом с окном, оставляя грязную кляксу теста. Но легче от этого мне не становится.
– Ты хоть понимаешь, насколько это было глупо? Люди увидели наши фотографии. Куча людей. Совершенно незнакомые и чужие люди теперь знают, кто мы. Знают, где
– Я сделала это ради тебя, – говорит Сэм.
Я с силой хлопаю ладонью по столешнице, не желая это слушать.
– Заткнись!
– Честно. Мне показалось, это тебе поможет.
–
Сэм вздрагивает, и ее нарисованные брови испуганно изгибаются.
– Но я должна объяснить, почему это сделала.
Справа от меня лежит открытая картонная коробка яиц, в которых еще осталось с полдюжины. Я хватаю одно из них и замахиваюсь.
– Заткни…
Яйцо летит Сэм в голову. Она пригибается, и оно разбивается о буфет за ее спиной.