– Нет, – отвечаю я, – но я знаю, что он захочет со мной увидеться.
Охранник смотрит какой-то список, звонит по телефону и велит мне подождать у картины напротив лифтов. Она выполнена в стиле ар-деко и изображает силуэты манхэттенских зданий в приглушенных тонах. Я все еще разглядываю ее, когда за спиной раздается голос:
– Куинси, – говорит Джона Томпсон, – вы передумали и решили поговорить?
Я вихрем поворачиваюсь к репортеру, и от одного его вида у меня в жилах закипает кровь. Одет он модно и с претензией: в клетчатую рубашку и узкий галстук. Подмышкой пухлая папка, вероятно, грязные секреты его следующий жертвы.
– Я пришла выслушать твои извинения, сукин ты сын.
– Значит, вы уже видели новый номер.
– Теперь весь долбаный город знает, где я живу, – продолжаю я, размахивая журналом у него перед носом.
Он моргает глазами за очками в массивной оправе, скорее весело, чем тревожно.
– Ни в статье, ни на снимках нет никаких сведений о том, где вы живете. Я за этим проследил. И даже название улицы не упомянул.
– Но зато показал нас. Раскрыл, кто мы. Теперь кто угодно может зайти в «Гугл» и посмотреть, как выглядим я и Саманта Бойд. А значит, любой псих может устроить за нами слежку.
Об этом он не подумал. Проступившая на его лице легкая бледность явственно об этом свидетельствует.
– Я не хотел…
– Ну конечно не хотел! Ты думал только о том, сколько экземпляров удастся продать. Как тебя повысят. Сколько денег тебе предложат крупные таблоиды.
– Дело вовсе не в этом…
– Я могу на тебя в суд подать, – вновь перебиваю его я, – мы обе с Сэм. Так что молись, чтобы с нами ничего не случилось.
Джона тяжело сглатывает застрявший в горле ком.
– Значит, вы пришли сюда сообщить, что подаете в суд на наш журнал?
– Я пришла сюда предупредить, что вы все разоритесь, если появится хоть еще одна статья обо мне, Саманте Бойд или о том, что с нами случилось много лет назад! Оставь нас в покое.
– По поводу этой статьи я должен кое-что вам рассказать, – говорит Джона.
– Засунь ее себе в задницу.