– В этом видео я увидел скорее гнев, чем вину.
– Гнев переживать не так больно, как вину.
– А можно выбрать?
Мадлен посмотрела на него долгим взглядом и только потом ответила:
– Если сфокусироваться на том, что твой отец вел себя ужасно и заслужил смерть, тогда можно застрять в своем гневе и не чувствовать вины за то, что желал ему этой смерти.
У Гурни возникло неприятное чувство, что она говорит не только о Джими Брюстере, но и о его собственных трудных отношениях с отцом, который в детстве его не замечал и которого он сам перестал замечать, когда вырос. Но это была такая проблемная область, что ему не хотелось в нее углубляться. В этих отцовско-сыновьих отношениях того и гляди завязнешь, как в болоте.
В самом деле, фокус – всему голова. А новые вопросы требовали новых действий. И он пошел на кухню за телефоном.
Он переслал видео лейтенанту Баллард еще во время ланча. Наверняка она не сдержала любопытства и уже его посмотрела. Странно, что она не позвонила, чтобы его обсудить. Или не странно, учитывая напряженность ситуации. И неустойчивость симпатий и предпочтений. Наверное, стоит ей позвонить – проверить, не переменился ли ветер. Хотя, возможно, разумнее подождать, пока она не позвонит сама.
От необходимости делать выбор его избавил взгляд в окно: на холме, за руинами амбара, показалась красная “миата” Ким, а за ней – мотоцикл Кайла.
Когда они подъезжали к дому, “миата” с грохотом провалилась колесом в сурковую норку. Но когда Ким припарковалась и вышла из машины, по ее лицу было понятно, что это происшествие ее не волнует. В выражении ее глаз и напряженных губ читалась тревога – и тревожила ее явно не задняя ось. Та же тревога чувствовалась в том, как мрачно, с подчеркнутой тщательностью Кайл устанавливал мотоцикл на подножку.
Ким подошла к Гурни и закусила губу, словно силясь не заплакать.
– Простите, что я так разнылась.
– Все в порядке.
– Я не понимаю, что происходит. – Она была похожа на испуганного ребенка, пытающегося найти оправдание проступку, который тяжело осознать.
Кайл стоял у нее за спиной: его собственное беспокойство таилось в плотно сжатых губах.
Гурни улыбнулся – насколько мог, тепло:
– Пойдемте в дом.
Когда они вошли в кухню из прихожей, с другой стороны вошла Мадлен. На ней был, как сказал бы Гурни, “костюм для клиники” – темно-коричневые брюки и бежевый пиджак – образ гораздо более строгий и официальный, чем обычно, без кислотных тонов.
Она слегка улыбнулась Ким и Кайлу.
– Если вы голодные, покопайтесь в холодильнике и в кладовке.