Мастер теней

Дима, встав между девушками, обнял их за талии и увлек за собой мимо швейцара в национальном узбекском наряде в распахнутые двери ресторана.

10

– Так вы, значит, художник? – спросила Вика и кокетливо склонила голову набок, отчего прядь волос эффектно упала ей на лоб, прикрыв часть лица.

– Да, я художник, – уверенно ответил Дима и снисходительно пояснил: – Но искусство мое особого рода, не всем доступное и понятное: это сублимация воедино красоты и ужаса.

– Что, вот так одновременно? – уточнила Вика и томно выдохнула: – Как интересно! Никогда ничего подобного не слышала. Вы, наверно, очень талантливы.

– Девочки, не побоюсь этого слова – я гений, – заверил Дима подруг и подлил им еще вина в полупустые бокалы. – Я первый человек на земле, кому дано изменить эту жизнь. Успех человека складывается из трех составляющих: везение, деньги и хорошие связи, и всё это у меня есть. А цель моей жизни – произвести апгрейд культуры.

– А что это – апгрейд? – наивно поинтересовалась Людочка.

– Господи, подруга, не глупи! Дай человеку нас просветить! А то живешь и не знаешь, что есть такое хорошее дело – апгрейд, – оборвала Людочку Вика и улыбнулась Диме, всем видом пытаясь показать, как ей интересно его слушать. – Вы продолжайте, продолжайте, не обращайте внимания. Она у нас как дитя малое: любит всякие дурацкие вопросы задавать.

– Современная культура в нашей стране – это нонсенс, плод усилий местечковых евреев и провинциалов, понаехавших в двадцатые годы в столицу. Всякие Бабели, Катаевы, Ильфы-Петровы или Булгаковы – отрыжка дурно понятого столичного искусства XIX века. У этих ребят обязательно присутствовал моральный императив, они во всем пытались увидеть только хорошее. А зачем?

– Что зачем? – опять не поняла Людочка, но тут же осеклась: Вика больно ткнула ей в бок кулаком.

– Вот я и говорю, а зачем вся эта херня нам нужна? – продолжил свою мысль Дима и вальяжно развалился на кушетке отдельного кабинета на шесть персон, который он снял на сегодняшний вечер, разведя руками, пояснил: – Ну кому нужна вся эта устарелая мораль и принципы социалистического гуманизма типа «Человек человеку друг, товарищ и брат»? Или бесконечные истории о высокой и чистой юношеской любви типа «Белеет парус одинокий» или «Зависть» Олеши? К чему все эти Суоки, Тибулы, Лары и Живаги, Мастеры и Маргариты? Люди хотят земного, простого и ясного бытия, в котором они занимаются любовью, жрут, извините за подробности, срут, убивают друг друга за деньги. Хотят видеть это, узнавать себя и не стыдиться того, что делают. Разве Павка Корчагин сегодня – наш идеал? Да ни хрена. Мы же не хотим быть такими, как он, паралитиками в тридцать лет ради никому не известного светлого будущего. Зойка Космодемьянская? Опять нет. Жертвовать собой ради других – неразумно. Наш новый идеал – это или миллионер Корейко, заработавший деньги на государственной разрухе, или инженер Гарин, который хочет мирового господства. Вот их я понимаю, их взгляды разделяю. Мы все хотим денег и власти, ведь так?

– Ой, Димочка, вы такие правильные вещи говорите, просто сердце радуется! – горячо поддержала Диму Вика. – Я полностью с вами согласна. Мы все люди и хотим жить для себя. Вот я всегда подругам говорю, что жизнь одна, прожить ее нужно максимально выгодно для себя, а другие, суки, пусть завидуют. И наплевать мне, правильно или неправильно я поступаю в глазах окружающих. Их мнение для меня ничего не стоит. А они боятся, говорят, что это аморально, что общественность будет считать меня продажной блядью, нехорошие слухи распускать, испортит мне репутацию… Так эта самая общественность мне просто завидует, потому что боится жить, как я живу!

– Вот видите? Вы меня понимаете, разделяете мою точку зрения, что вся эта культурка с идеалами чистоты духовных помыслов и благородными поступками – ублюдочное наследие идеологии тоталитарного государства, которое зомбировало нас, готовя в жертву своим политическим интересам. А теперь люди хотят жить так, как велит им их природа: для себя, во имя себя. Поэтому и культура должна учить людей правде, а правда – она для всех одна: и для пролетариев, и для интеллигентов. Хотите – пример из собственной жизни приведу?

– Хотим, – тут же согласилась Вика и, толкнув в бок Людочку, спросила: – А ты хочешь, подруга?

– Ну пускай, – согласилась Людочка, почувствовав пристальный взгляд Димы, – я не возражаю.

– Когда я был, как Ленин, маленький, с кудрявой головой, и пиздил сливы из соседского сада, моя семья снимала летом дачу в Удельной. Тогда это было модное место среди столичной профессуры. И вот, послала меня мама в местное сельпо за продуктами, дала рубль на всё про всё: хлеб, молоко, колбасу. Я купил, иду обратно, а навстречу местная шпана, лет четырнадцать-пятнадцать. Останавливают и спрашивают, есть ли у меня деньги. Я тут же отвечаю – нет, всё в магазине потратил. Они говорят – если врешь, ебало разобьем, а ну попрыгай! Хотели проверить, звенит у меня в карманах мелочь или нет. И как вы думаете, за что я испугался?

– За что? – поинтересовалась Вика и тут же уточнила: – За лицо, наверное?

– Вот видите, вы сразу поняли их правильно, – горько усмехнулся Дима и тряхнул головой. – А я, маменькин сынок с тепличным воспитанием, обеими руками прикрыл свою писю. Во как!

– Ха-ха-ха, – загоготала Вика, совершенно не ожидая, что кто-то может не знать значение слова «ебало», – ну вы и даете, это же еще в первом классе проходят.

Даже Людочка улыбнулась – она тоже с детства знала это слово и даже сама не раз пользовалась им в приватных разговорах с подругами.