Хризалида

– Брехня! Все брехня! Если бы ты хотел быть один, то не приперся бы ко мне в бар. Знаешь, что я думаю? Ты приперся за помощью. Дружны мы недавно, но ты мне как сын. Я тебя понимаю даже в трудный день и в трудный месяц. С головой у тебя нормалек, а вот проблем поднакопилось – большой дом, новая работа, дите на подходе. Ну, и спиртное в избытке. Я знаю, каково это, честное слово. Я сам через такое проходил.

Раз, и Том смахнул деревянную плошку с арахисом со стола, и она загремела по полу. Несколько посетителей оглянулись.

– Ни хера ты обо мне не знаешь! – заорал Том, вскочив на ноги. – Оставь меня в покое, старый мудак!

Малкольм медленно поднялся вслед за Томом. Вид у него был расстроенный.

– Том, я знаю, ты пургу несешь, – начал он, умиротворяюще подняв руки. – По-моему, соседняя забегаловка еще открыта. Пошли, съедим там что-нибудь сытное и поболтаем. Пару часов бар без меня продержится.

Шагнув вперед, Том схватил Малкольма за шиворот и буквально швырнул на стену.

– Я не твой погибший сын, черт тебя дери!

Судя по выражению лица, старик удивился и расстроился пуще прежнего. Том плевать на него хотел. Его тело источало злость, которая растекалась по бару. И Том этим упивался.

Услышав гневные вопли, Том подумал, что ему только мерещится, но вот его схватили, и какой-то студент заорал ему в ухо:

– Отстань от Малкольма!

Том отбивался, но чужих рук было слишком много. Внутри до сих пор клокотал гнев, наделяя дикой силой, и Том дрался с удвоенной яростью.

Энергичная контратака заставила противников отпрянуть, но на помощь им ринулись другие, и Тома снова швырнули на стену.

Из носа хлынула кровь, и Том захохотал, впервые за несколько месяцев испытывая прилив эмоций, какое-то нездоровое счастье. Он наслаждался каждой секундой, хотя до сих пор сомневался, что это реальность. Вдруг он до сих пор на вечеринке? Вдруг он в подвале, к хризалиде прижимается? Вдруг он проснется на грязном полу, оттого что Дженни зовет его и просит лечь спать?

Нет. Это впрямь реальность. Его пригвоздили к той же стене, на которую он швырнул Малкольма, ему орали, веля успокоиться. Сам Малкольм не показывался.

Кровь потекла из носа в открытый рот, и Том понял, что до сих пор хохочет.

– Это все, что вы можете? – проорал он.

– А тебе мало, говнюк? – проорал кто-то ему в висок. – Давайте вытащим этого ублюдка на улицу!

Том глубоко вдохнул, почувствовал прилив сил и снова оттолкнулся от стены. Его обидчики отступили, но на сей раз Том работал локтями просто с фантастической скоростью и разбил несколько не видных ему лиц. Как же его обрадовали жалобные вопли!

Едва его отпустили, Том развернулся и сквозь запекшуюся кровь широко улыбнулся обидчикам. Один из нападавших упал, и Том над ним склонился. Это женщина! Из носа у нее течет кровь, совсем как у Тома, только улыбки на лице нет.

Это Ханна, его сестра. Стоп! Нет, он единственный ребенок.