— Вы с Молли давно знакомы? — спросил я, делая вид, что его ответ мне не так уж и важен.
Отец пожал плечами.
— Месяца два. Может, три.
— Ты даже не можешь сказать?
Как бы ни было мне неприятно это признавать, но, похоже, болезнь отца не повлияла на его привычный образ жизни.
— Значит, ничего серьёзного, — неловко закончил я мысль.
Отец печально улыбнулся мне.
— Ты же меня знаешь, сынок. У меня никогда ничего не было серьёзно.
Он обхватил чашку с кофе длинными, хрупкими пальцами.
— Она сама ко мне подошла и решила, что я, несмотря на мою болезнь, могу доставить ей радость в жизни. И если она готова скрасить мои последние деньки… Что ж… Почему нет?
Действительно, почему нет?
Я подумал о матери, лежащей в холодной земле.
Наверно, он был прав. Теперь это не имело никакого значения.
Я вышел и прошёл несколько кварталов на восток к зданию Нью-Йоркского Университета, где мы с Алистером должны были встретиться с экспертом по почерку доктором Вольманом.
Всю дорогу я размышлял над словами моего отца о подозрениях.
Да, он был абсолютно прав. В деле По самую главную роль играла не правда и не то, что случилось на самом деле.
Важнее всего были эти жуткие, отвратительные, надоедливые подозрения в отношении По, которые стали несокрушимы и теперь угрожали его судьбе.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Этим утром парк на Вашингтон-Сквер гудел, как и всегда, от толп народа, снующего между газетчиками и лоточниками, сражавшимися за лучшее место для своего товара.
— Серийный убийца пойман прошлой ночью в одном из наркопритонов! — кричал один из газетчиков. — Читайте в новом номере «Таймс!»