Обсидиановая комната,

– Мы обещали вам, что он не вернется минимум неделю, а может быть, никогда. Вам нужно было слушать нас.

– Я… – начал было он, но замолчал.

Движением, которое могло показаться небрежным, почти случайным, но в то же время ужасающим по скорости, девушка вытащила из сумки нож, совершенно непохожий на все, что Керонда видел прежде: лезвие с многочисленными зазубринами, похожими на четыре наконечника стрелы, и узкой светло-зеленой рукояткой.

Заметив в его глазах ужас, вызванный этим оружием, девушка улыбнулась еще шире.

– Нравится ножичек? – спросила она. – Он называется «убийца-зомби». Мне он тоже нравится. Особенно вот эти зазубрины. Как кошачий член: больнее, когда выходит, чем когда входит. Так говорят.

– Член? – недоуменно повторил Керонда.

– Не берите в голову.

Ее рука еще более молниеносным движением метнулась вперед и вонзила нож ему между ребер. Лезвие было таким острым, что Керонда почти не почувствовал, как оно вошло в него, но, опустив голову, увидел, что нож сидит в нем по рукоятку.

– Я разбираюсь в анатомии, – сказала девушка. – Не хуже, чем в ножах. Если не ошибаюсь, этот нож только что перерезал вашу диафрагмальную артерию. Это не одна из главных артерий, но вы все равно истечете кровью минут за пять.

Она замолчала, любуясь своей работой.

– Вы, конечно, можете извлечь клинок, прижать артерию – желаю вам в этом удачи – и вызвать «скорую». Если вы сделаете это прямо сейчас, вот в это мгновение, я оцениваю ваши шансы как фифти-фифти. Но я не думаю, что вы это сделаете. Как я вам уже сказала, выходит он гораздо больнее, чем входит.

Керонда ничего не ответил, только опустился на свой стул.

Девушка кивнула:

– Я так и думала. Еще одна хорошая вещь с этим убийцей-зомби – он дешевый. Можно оставить его без сожаления. – Она застегнула ременную сумку, брезгливо поправила перчатки. – Обойдемся без прощальных слов? В таком случае желаю хорошего денька.

С этими словами она повернулась на каблуках и вышла из квартиры, оставив дверь широко открытой.

26

Диоген Пендергаст ждал на маленьком стуле с прямой спинкой в маленькой комнате у вершины винтовой лестницы, опускающейся в нижний подвал особняка на Риверсайд-драйв, 891. Дверь на лестницу оставалась открытой. Он вставил свечу в настенный подсвечник, и она отбрасывала на каменную кладку мерцающий, приятный свет. По крайней мере, Диоген надеялся, что приятный, – он в таких вещах плохо разбирался.

Он проявил осторожность и не поставил стул прямо перед дверью. Не хотел выглядеть как Цербер – грозная фигура, охраняющая спуск в подземелье. Он очень старался, чтобы все в нем было максимально дружеским и располагающим. Оделся просто: черные шерстяные брюки и серо-черный твидовый пиджак… во всяком случае, ему казалось, что просто. Ему не нравился твид – этот материал вызывал у него зуд, был простецким, но излучал искренность, уют и учтивость.

Или по крайней мере – опять же, – он на это надеялся.

«Обломками сими подпер я руины мои…»[24]