Он протянул руки к огню, словно пытаясь задержать смерть, которая уже обнимала его пылающими руками. А потом – в тот самый момент, когда был уже не в состоянии выносить запах паленого мяса, когда он был готов собственными руками сдирать с груди зудящую кожу, – все стало прозрачным. Искореженная машина, которая съехала с мокрой дороги и врезалась в дерево, пока он искал в папке фотографию дочери, исчезла. Дым, огонь и даже боль улетучились, осталась только черная пустота.
«Слава богу, – подумал он, – это всего лишь сон». Он открыл глаза. И ничего не понял.
Кошмар, в котором он только что находился, не исчез, а видоизменился.
«Где я?»
Судя по первому впечатлению, в коридоре какого-то подвала. Перед ним стояли двое мужчин в масках, оба со вскинутым оружием. «ПОЛИЦИЯ» светилось большими светоотражающими буквами на черных маскировочных костюмах.
– Вы меня слышите? – спросил один и поднял забрало. Над левой бровью у него был зигзагообразный шрам.
– Да, – ответил Хаберланд.
«Почему я голый? Почему сижу здесь в одних грязных пижамных штанах, в кресле-каталке и пялюсь на зеленую бетонную стену?»
– Морфеус, посмотри на его зрачки.
Другой полицейский откликнулся на зов. Подошел чуть ближе, опустил свой пистолет и тоже откинул забрало.
– Он под наркотиками.
– Наверное, поэтому не может говорить, – предположил мужчина со шрамом.
– Могу, – сказал Хаберланд и хотел схватиться за горло. Но у него не получилось.
– Мы обнаружили одного внизу, случай десять/ тринадцать, – передал Морфеус по рации. – Он жив, но не реагирует. Нам срочно нужен врач.
– Как вас зовут? – спросил другой полицейский, опустившись перед ним на колени. Он стянул балаклаву со рта, обнажая неопрятную щетину на подбородке.
– Касп… – хотел ответить он, но тут же исправился.
– Я Никлас Хаберланд.
«Я Никлас Хаберланд. Врач-нейропсихиатр и эксперт в области медицинского гипноза. И я совершил ошибку».
Он повторил это, но спецназовец лишь с сожалением покачал головой.
– Внизу еще кто-нибудь есть? – прошипело из рации.