Инквизитор

– Что ты имеешь в виду?

– Загипнотизировать меня.

Каспар сжал кулак и специально глубже вогнал себе пальцами осколок. Резкая боль отвлекла его.

– Все зависит только от обстоятельств. Сам посмотри. Я полностью в твоей власти. Чем больше яда ты мне введешь, тем легче сможешь меня сломать. – Он снова закашлялся, на этот раз потому, что подавился собственной слюной.

– Но не на несколько же недель? – Шадек с яростью пнул стол. – И уж точно не до смерти, как с первой жертвой. Я постепенно начинаю сомневаться, что ты врач. Иначе знал бы, что любой неправильный гипноз позже переходит в здоровый сон. Все жертвы проснулись бы сами, а не умерли.

«Нет. Я врач». В этом Каспар был уверен. Воспоминания накатывали все быстрее. Будь они в кабинете Расфельда, он мог бы ему это доказать. Там стоял справочник по психиатрии, с полным перечнем всех коллег. Он уже видел перед глазами статью о себе: «Доктор медицины Никлас Хаберланд, нейропсихиатр и специалист в области медицинского гипноза».

– Ты прав, – попытался он успокоить Тома, прежде чем тот вколет ему еще больше тиопентала. – Обычно медицинский гипноз очень приблизительный. Самое худшее – это потеря раппорта… – Каспар удивился, как свободно он обращался с медицинскими терминами, – то есть когда гипнотизер не может обратиться к своему пациенту и тот больше не реагирует на его команды. Ты прав. Тогда нужно просто подождать. Когда-то любой проснется. Но в таких случаях мы говорим о ненамеренных ошибках: причинении вреда по неосторожности, травмах во время гипнотического шоу, когда женщина из зала карабкается на сцену, как собака, на четвереньках и падает в оркестровую яму. Но еще никто не изучал, возможно ли навредить кому-то намеренно. Неужели ты не понимаешь? – Каспар уже только шептал и не был уверен, произнес ли он все это вслух. Его способность к восприятию была практически на нуле. Он больше не контролировал себя – парадоксальным образом, именно в ситуации, когда он был вынужден рассказывать о техниках гипноза. – Если кто-то действительно разработал метод гипноза, при котором человека намеренно можно ввести в длительную бодрствующую кому, даже с летальным исходом, то мы никогда не узнаем об этом из профессиональных публикаций. Потому что это запрещенный опыт над человеком. А я боюсь, что именно он и проводится. Здесь. В клинике. И мы его участники!

Каспар увидел, что его последние слова подействовали. Когда Том задумчиво сцепил руки за головой и в нерешительности уставился на него, Каспар снова обратился к нему:

– Развяжи меня. Пожалуйста. Я думаю, что знаю, как смогу вывести Софию из комы и вытащить всех нас отсюда.

Шадек сжал губы и провел рукой по волосам. Вздохнул, и вскоре Каспар почувствовал, как давление ослабло. Шприц больше не торчал у него в руке, а лежал рядом с инструментами для вскрытия на приставном столике.

– Одно неправильное движение, и я тебя прикончу.

Санитар как раз разматывал фиксирующую повязку на левой руке Каспара, как произошло невозможное. Где-то в клинике зазвонил телефон.

03:09

– Постой, не… – закричал он вслед Шадеку, который, не оборачиваясь, уже выбежал в коридор.

«Это ловушка», – хотел предупредить его Каспар, но его подвел голос.

Каспар оперся на свободную левую руку, повернулся на бок и дрожащими пальцами стал развязывать другую повязку. Цвета вокруг него изменились, как и звуки.

В соседней комнате, как психоделическая пластинка, по-прежнему стучал томограф. Удары становились все быстрее и заглушали доносящиеся извне звонки телефона, которых вообще-то не могло быть. Во-первых, из-за оборванного телефонного кабеля. А прежде всего потому, что звонки были слишком пронзительные и громкие. Здесь внизу, в подвале, их не могло быть слышно.

Только если…

Каспар хотел подняться, схватился рукой за пустоту и упал на жесткие каменные плиты.

Он услышал хруст в левом плече и закричал. К сожалению, от наркотика притупилось только его сознание, но не болевой центр.