Курчо покачал головой. Как ему ни хотелось вступиться за коллегу, ни одного аргумента в голову не приходило.
– Как он, кстати?
– Все еще в операционной. При лучшем раскладе лишится левого глаза и оглохнет на одно ухо. Бедный придурок.
Курчо молча продолжал гнать машину вперед.
– Могу я хоть раз отбросить дипломатию? – спросил Сантини.
– Хоть раз? – с иронией переспросил Курчо. – Да ты понятия не имеешь, что такое дипломатия и с чем ее едят.
– Я стараюсь.
– Признаю. – Курчо невольно улыбнулся. – Ну и?..
– Кому какое дело, каким образом Каселли это раскопала? Раскопала, и ладно, поздравим ее и закроем тему.
Курчо оглушил гудком неосторожного пешехода и едва не задел его крылом машины. Мужчина поспешно отпрыгнул на тротуар.
– Если бы все зависело от меня… Но на сей раз мне не позволят замести грязь под ковер. Не в ее случае.
Развернув найденную на приборной панели карамельку, Сантини покатал ее за щекой. Леденец оказался старым, и он выплюнул его в пепельницу.
– Какая еще грязь?.. Главное – результат.
– Взгляни на это с точки зрения органов безопасности. Коломба без их ведома расследовала дело о терроризме. В каком виде она их выставляет? Что бы ты сделал, работая в следственном управлении, если бы тебя так обошли?
– Устроил бы грандиозную разборку, – признал Сантини.
– Они заявят, что по нашей милости были уничтожены разведданные… что мы упустили сообщников… Старая песня.
– Если бы произошел еще один теракт, песня была бы еще печальней.
– Да, но это сейчас никто в расчет не берет. И потом, есть еще и прокуратура. Половина прокуратуры невзлюбила Коломбу еще с прошлого года, когда она ушла от ареста, а другая половина поддерживает ее, потому что она действовала без полномочий. Если бы она хотя бы поговорила со Спинелли…
– Возможно, во время допроса она еще ничего не знала, – сказал Сантини, понимая, что дело обстояло с точностью до наоборот.
– Не говори глупости, – отрезал начальник мобильного подразделения, проезжая перекресток, знаменующий собой незримую границу квартала Малаволья.