— Я могу рассказать, — сообщила трубка.
— Что именно?
— Никто не понимает, правда? А я знаю.
Регина почувствовала, как у нее похолодело в животе. Господи, неужели? Она так долго молила судьбу об удаче, что сейчас затаила дыхание, боясь спугнуть ее смутный, но в то же время явственный сигнал.
— Что за девушки в парке? — равнодушно спросил Гарик, когда она, положив трубку на рычаги, переставила телефон на его законное место. Трубка была влажная. И Регинина спина — тоже. Надо дойти до санузла, обтереться салфеткой. Она вспотела от короткого разговора так, словно за окном палило июльское солнце, а не серый питерский сентябрь.
Пожала плечами, махнула рукой неопределенно:
— Да так.
— Да ладно тебе! Я ж не собираюсь у тебя из горла кусок выдирать. Неужели Красильщик звонил?
— С чего ты взял?
— Да ладно! — с той же усмешкой повторил Гарик. — В зеркало на себя погляди. Лицо, как будто тебе врата небесного града показали. Что еще могло быть? Или это псих какой-нибудь?
— Н-не знаю.
— В полицию пойдешь? — деловито осведомился Гарик.
— Ты что, с ума сошел?
— А ты? Даже если просто псих, это может быть опасно. А если и впрямь Красильщик надумал исповедаться? Или не исповедаться, — он выделил «не».
Надо было срочно сменить тему!
— Слушай, а правда, сейчас есть специальные программы, чтобы… ну… ты ей текст печатаешь, а она человеческим голосом его говорит. Я слышала…
— Да они сто лет как есть! — Гарик подвигал мышкой, быстро набрал что-то на клавиатуре, щелкнул… — Пожалуйста!
— О девушках в парке, — раздельно, почти по слогам, произнес высокий, нарочито механический голос. Так мог бы говорить мультипликационный робот.
Гарик усмехнулся:
— Или так.