— Еще бы не помнить!
— По этому делу снова открыли внутреннее расследование. Появился свидетель, или что-то в этом роде.
— Можно подумать, стрелять в педофилов незаконно!
— Вообще-то да, незаконно… Одним словом, Зои сказала: может быть, я стрелял в него не из самообороны, а потому что решил, что правильнее будет его убить.
— Ну да, естественно. А о чем вы поспорили?
— Об этом и поспорили, — угрюмо ответил Тейтум.
— А, теперь понял! — откликнулся наконец Марвин. — Ты на нее обиделся.
— Ну… да.
— Думаешь, что ей следовало бы лучше тебя понимать… Да, постигаю твои чувства. Тебе небезразлично, что она о тебе думает.
— Разумеется! — Тейтум пнул камешек, и тот ударился о стену полицейского участка. — В общем, только меня ей сейчас не хватало.
— Угу. А теперь, Тейтум, послушай-ка меня.
— Да?
— Вот что мне скажи: ты мужик или сопливая девчонка?
— Что?
— Чего ты тут стонешь? Твои нежные чувства задеты? Ах ты моя снежиночка!.. Благодари Бога, Тейтум, что меня нет рядом — иначе я сделал бы то, чего вовремя не сделал твой отец: надавал бы тебе по заднице!
— Послушай…
— Ты что, Тейтум, яйца потерял? — взревел Марвин. — Ветеринар, когда Веснушку холостил, заодно и тебе бубенцы отстриг? Давай позвоню ему и попрошу пришить яйца обратно! Что с тобой такое?! Отрасти себе, черт возьми, спинной хребет и пару новых яиц и иди к напарнице, поддержи ее в беде!
— Дед, заткнись! — заорал в ответ Тейтум. — Я все делаю правильно! Ты ее не знаешь, а я знаю, и…
— Ничего правильного ты сейчас не делаешь, это уж точно! Вот когда сядешь в машину, доедешь до мотеля и поддержишь свою подругу, которой сейчас плохо, — это будет правильно! А я пойду присмотрю за ее сестрой — хоть кто-то из нас должен поступить как мужчина!
В трубке раздались короткие гудки.