– Да было оно, комиссар, было! Клянусь чем хотите! Ваш коллега его своими глазами видел! Просто этот араб пьян был в зюзю – перелез через ограждение и свалился.
– Вы смотрели результаты вскрытия?
– Я? Нет.
– Следов алкоголя в крови не обнаружено. – Еще один блеф. Монтальбано стрелял наугад.
– Только на одежде, – добавил Фацио все с тем же смешком. Он тоже палил вслепую куда попало.
Спиталери промолчал, даже не притворился, что удивлен.
– Вы с кем сейчас говорили? – вернулся комиссар к прежней теме.
– С прорабом.
– И что ему сказали? Строго говоря, вы не обязаны мне отвечать. Но в ваших же интересах…
– Сперва я ему сказал, что наверняка вы меня вызвали по поводу того араба, а потом…
– Достаточно, синьор Спиталери, ни слова больше! – воскликнул с напускным великодушием комиссар. – Мой долг – уважать вашу частную жизнь. И не ради формального следования букве закона, а из глубокого врожденного чувства такта. Если из Рима меня о чем-нибудь известят, я еще раз вызову вас в участок для беседы.
Фацио за спиной у Спиталери беззвучно зааплодировал, восхищаясь актерским мастерством Монтальбано.
– Так, значит, я могу идти?
– Нет.
– Почему?
– Видите ли, я вызвал вас не в связи с гибелью вашего рабочего, а совсем по другому поводу. Не вы ли, случайно, проектировали и строили домик в местечке Пиццо в Марина-ди-Монтереале?
– Дом Анджело Спечале? Да, я.
– Я обязан сообщить вам о выявленном правонарушении. Мы обнаружили самовольно построенный этаж.
Спиталери, не удержавшись, испустил долгий вздох облегчения, а потом расхохотался. Возможно, он ждал обвинения пострашнее.
– Обнаружили? Вы б еще позже спохватились. Это, вы меня извините, чушь собачья! Дорогой мой комиссар, у нас самовольное строительство – чуть ли не долг перед обществом, а то люди пентюхом сочтут. Все так делают! Если теперь Спечале подаст документы на амнистию…