Он понимал: что бы он ни сказал сейчас, все будет не то. И был сбит с толку.
– Я сказала себе, что нам нельзя встречаться, чтобы не наделать ошибок. Со мной такое впервые. Как же обидно, когда ситуация выходит из-под контроля, и ты чувствуешь, что абсолютно ничего не можешь с этим поделать, это тебе не подвластно. Да, и когда ты позвонил, я не знала… Пожалуйста, помоги мне.
Она замолчала, налила себе еще вина. И пока несла к губам стакан, Монтальбано увидел, как блестят ее глаза, из которых вот-вот польются слезы.
Семь
Помоги мне. В чем? И почему она плачет? Как помочь, если он совершенно не представляет, что у нее случилось?
Внезапно Монтальбано понял. Первая реакция – неужели это правда?
Неужели она чувствует то же, что и он?
Неужели между ними вспыхнуло пламя?
Он рассердился на себя за этот романтический штамп, но ничего более оригинального в голову не приходило.
Ноги вдруг стали ватными, сердце учащенно забилось, ему было радостно и в то же время страшно.
«Это ты мне помоги», – чуть не вырвалось у него.
Молча взывая о помощи, он боролся с желанием обнять Лауру и крепко прижать к себе. Это стоило ему невероятных усилий, на лбу выступили капельки пота.
И тогда он сделал единственное, что может сделать в этой ситуации тот, кто считает себя настоящим мужчиной, пусть и ценой физической боли, не обращая внимания на нож, вонзающийся в грудь.
– Раз уж мы встретились, – сказал он так, будто ничего не произошло, будто он ничего не понял из ее слов и не заметил заключенного в них страдания, – я хотел тебя попросить об одной услуге, если ты не возражаешь, конечно.
– Хорошо.
Ему показалось, что она огорчена и вместе с тем рада.
– Мими Ауджелло, мой заместитель, хороший парень, отличный полицейский, умеет находить с женщинами общий язык.
– И? – спросила Лаура, не понимая, куда он клонит.
– Я подумал, было бы неплохо познакомить его с владелицей яхты.
– Ясно. Ты думаешь, если они поладят, твой человек сможет что-то разузнать?