Полупризнание

Было около 8 часов, и получалось, что Эми уже переработала целых два часа. Она была внештатной машинисткой, но, поскольку проработала в редакции десять лет, ее вполне можно было считать штатным сотрудником. Однако в связи с тем, что все журналисты получили по компьютеру и использование их стало обязательным, необходимость в ней как в машинистке, набирающей написанный от руки текст, фактически отпала. Поэтому Эми усердно выполняла другие разнообразные обязанности, чтобы не лишиться работы.

«Когда я соберусь уезжать отсюда, заберу ее с собой».

Накао закрыл ноутбук, подмигнул Катагири и вышел из редакции. На него налетел внезапный порыв северного ветра, но он совершенно не почувствовал его холод.

6

Торопливо съев в семейном ресторане традиционного вкуса ужин и немного поразмыслив, Накао сел в машину и отправился в главное полицейское управление. Был один человек, которого он хотел увидеть, прежде чем встречаться с прокурором Сасэ. Старший следователь по особо важным делам первого отдела расследований Сики Кадзумаса.

Было только начало десятого, поэтому вряд ли он уже уехал домой. Подъехав к полицейскому управлению, Накао направился к служебной автостоянке. В глубине справа стоял черный автомобиль с торчащими из него антеннами. Он принадлежал старшему следователю. Значит, тот еще на работе…

Накао поднялся по тусклой лестнице. Открыв дверь первого отдела, он тут же увидел Сики. Полицейский был один — сидел за столом и убирал документы в портфель.

— Уже уходите? — всерьез удивившись, спросил Накао.

В ответ Сики неожиданно просиял.

— Ну, раз в год я могу себе это позволить. Чуть более раннее Рождество.

Накао сделал шаг к столу.

— Господин старший следователь… Я по поводу дела Кадзи.

— Что?

— Нет ли лжи в протоколе показаний, составленном полицией?

Сики замер и посмотрел на Накао. Однако, тут же вернувшись к документам, произнес:

— Лжи?.. Но ведь так сказал сам инспектор Кадзи…

Что-то неестественное было в его голосе.

— Полиция это отрицает, но инспектор Кадзи ездил в Токио, так?

— Вот оно что…

Голос полицейского стал обычным. Тон не был грубым, но по тому, как это было сказано, можно было понять, что больше он не собирается ничего говорить.