Источник лжи

— Два из трех крючков засели внутри, кожа немного разорвана.

— А моя рука, что с ней?

Я закатала его рукав. Порез был чистым и неглубоким. Я промокнула его и наложила тугую повязку из банданы, найденной в рюкзаке.

— Сматывай удочки, — распорядился он, разворачивая яхту в сторону суши.

С дрожащими руками и расплывчатым зрением, я принялась собирать удочки, закрепленные вдоль бортов. Я надежно закрепляла крючки с наживкой в кольцах возле катушек, чтобы они не болтались и не могли зацепиться за что-то еще. Мои руки были скользкими от крови. Его кровь смешалась с моей. Она запятнала мою ветровку и штаны. Когда я поправила бейсболку, на ней тоже остались следы крови. Я расставила удочки в держателях бокового отделения, пока Мартин поддерживал курс «Абракадабры». Потом я подобрала нож и багор и убрала их в другое отделение, так что на палубе не осталось острых предметов, которые могли кого-то поранить.

Мартин велел мне сесть и увеличил скорость. Мы начали подскакивать и трястись на волнах, направляясь к дому. Я видела, как он кривился каждый раз, когда мы налетали на большую волну.

— Ты не собираешься сообщить по радио о твоей травме? — прокричала я, перекрывая рокот мотора и свист ветра.

— Чтобы встретить на берегу почетный караул из машин скорой помощи? Ни хрена подобного, мать их!

Его слова сочились ядом. Мне очень не нравилось, когда он так ругался. Раньше он этого не делал, во всяком случае, в Канаде. И во время наших поездок.

— Но это было бы полезно, а?

— Эта херня с крючками происходит постоянно. Мне просто нужен помощник, который выпустит загогулины наружу, обрежет зацепки и вытащит то, что останется. Я и сам могу доехать до клиники, там все сделают.

— Я могу отвезти тебя.

— Нет, черт возьми, ты не можешь! Ты пьяна, как сапожник.

— Пожалуйста, не ругайся, Мартин.

— «Пожалуйста, не ругайся, Мартин»! — пискляво передразнил он и окинул меня ледяным взглядом. — Как насчет того, чтобы больше не глотать таблетки и не напиваться вдрызг каждый раз, когда ты сталкиваешься с мелкой проблемой, Элли? Как насчет этого? Ты сама понимаешь, что виновата.

— Я ни в чем не виновата.

— Если бы ты оставалась трезвой, если бы ты не лазила за таблетками и не глотала банками винный кулер, пока я рыбачил, то могла бы поймать рыбу сачком вместо того, чтобы выбросить его за борт. И мы бы вернулись домой с рыбой вместо гребаного крючка у меня в шее.

Я молчала, слушая стук сердца в ушах. Устрашенная его ядовитыми речами и безобразным видом, когда его лицо искажалось от ярости. Я посмотрела на пустые банки из-под винного кулера, катавшиеся на корме. Потом перевела взгляд на небо, и во мне шевельнулось смутное воспоминание. Я попросила Мартина принести воды. Он сказал, чтобы я сама посмотрела в холодильнике. Но там были только охлажденные спиртные напитки. Я не стала открывать бутылку, решив воздержаться от спиртного. Но через три часа, пока мы болтались вокруг бакена РНУ, без воды и под палящим солнцем, когда мои губы покрылись соляным налетом, я сдалась и взяла банку ледяного кулера на основе фруктового сока, которого мне отчаянно хотелось. Это было последнее, что я помнила перед тем, как пришла в себя на полу яхты. Гнев и унижение поднимались во мне и перехлестывали через край. Ненависть — вот что я испытывала. Это было чистое чувство, как разница между черным и белым, холодным и горячим. Я ненавидела этого человека. Моего мужа. Я испытывала отвращение к нему, прямо сейчас. Я думала, что могу убить его, и мне хотелось этого.

Когда мы приблизились к «точке невозврата», я увидела, что прибой стал еще выше. Толпа зрителей собралась на мысу в лучах предвечернего солнца. Я слышала грохот прибоя. Вернуться в устье реки было еще хуже, чем выйти оттуда.

Раньше