— Самые смелые, самые отважные мужчины отправились той ночью за ними. Все они были съедены или сами обращены в восставших. Другим удалось поймать несколько этих зверей, и со временем мы научились их уничтожать. После этого моя семья перестала быть фермерами. Мы были убийцами. Как ты. И как ты, мы делаем всё, чтобы жить и продолжать свою работу.
— Тебе не нужно ничего мне объяснять.
— Знаю. Вот почему я тебе это рассказываю. Обычные люди вроде Саймона этого не поймут.
— Ты определённо победишь в конкурсе больших тёмных секретов. Я никогда ничего так хорошо не скрывал.
— А как же твоя магия? Ты должен был хранить эту тайну.
— Когда я был ребёнком, то ничего не понимал, а к тому времени, как разобрался, было слишком поздно.
— Бедняжка Джимми. Полон магии и счастлив ею пользоваться. Обречён побеждать мальчиков во всех их играх и показывать фокусы девочкам, чтобы заслужить их поцелуи.
— У меня не было машины. Приходилось как-то выкручиваться.
— Поставлю за тебя свечку.
— Не трать зря воск. Они больше не отвечают на мои звонки.
Я прошу Бриджит подержать руль, пока достаю сигарету, закуриваю и делаю глубокую затяжку. И тотчас становлюсь доком Холлидеем, пытающимся выкашлять свои лёгкие.
— Боже. Они ментоловые.
Я выбрасываю в окно остаток пачки, включая ту, что закурил. Избавляясь от этих сигарет с нервнопаралитическим газом, я делаю владельцу «Лексуса» одолжение. Он будет ныть, когда поймёт, что они пропали, но иногда жестокость из милосердия — единственный выход.
Улица напротив пустыря на Восточной Шестой пуста. Я выключаю двигатель и фары, и мы с минуту сидим, наблюдая за местностью. В лунном свете лачуга Спрингхилов выглядит как оставленная под дождём картонная фигурка. Я не вижу никакой охраны.
Бриджит перегибается через меня и смотрит в окно.
— Это дом влиятельного семейства?
— Когда-то самого влиятельного.
— Мне кажется, что у вас, Саб Роза, отличное от других людей представление о красоте.
— К этому привыкаешь. Как к герпесу или отсутствию ноги.
— Мне хочется заглянуть внутрь.