Именинница

— Ты не сможешь это сделать, Эверт, только не на этот раз. Потому что Вильсон сказал «нет». Боюсь, переубедить его тебе будет куда труднее, чем меня.

— Отлично. Это как раз то, что я намерен сделать — переубедить. Мы едем в отделение, все трое. Немед- ленно.

— В Крунуберг? — Марианна недоверчиво покосилась на незнакомца. — С твоим напарником по кухонному расследованию?

— Ты не оставляешь мне выбора, Хермансон. В машине я все объясню. Я и мой напарник, который уже был нашим с тобой напарником во многих других расследованиях. Его мы высадим по дороге, а сами доедем до отделения. И если Вильсон, который тоже пока не знает, кто на самом деле этот наш общий напарник, будет и дальше упорствовать, я задам ему тот же вопрос, что и тебе: существуют ли проблемы с арестом Заравича, о которых вы не хотите мне говорить?

На лестнице полицейского отделения они расстались. Пит Хоффман скрылся в метро, а Гренс и Марианна Хермансон отперли дверь электронными ключ-картами и зашагали по длинному коридору. Гренс никак не мог понять, что больше всего возмутило его подчиненную, — то, что она не смогла разглядеть Пита Хоффмана в облике обрюзгшего господина, или преступная организация, перешедшая последнюю черту, поставив на кон жизни ни в чем не повинных детей. Или это все-таки была обида на шефа, так долго водившего ее за нос и открывшегося только после того, как она не оставила ему выбора. Скорее всего, и то, и другое, и третье вместе.

Ситуация не стала менее напряженной, когда Гренс, уже в лифте, поднял вопрос о Вильсоне, за которым велел следить. Ведь Хермансон до сих пор ни разу не отчиталась по этому заданию.

Она долго молчала, стараясь не показывать своей злобы. Потом фыркнула и повторила, что по-прежнему отказывается шпионить за их общим начальником и предпочитает вместо этого сосредоточиться на захвате гангстера, — задании, которое, по крайней мере, входит в круг ее профессиональных обязанностей.

Эрик Вильсон уже ждал их за столом в своем просторном кабинете. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что два его лучших следователя в чем-то не поладили друг с другом. Вильсон не стал тратить время на бесполезные дискуссии.

— Я беру сторону Марианны, — заявил он. — Никаких арестов.

— Прости, я, кажется, не расслышал.

— Ты все расслышал верно, Эверт.

— Все равно не могу в это поверить. Ты не мог бы выражаться яснее, Эрик?

— Для задержания Заравича нет никаких формальных оснований. Так тебе понятней?

Тут Гренс, который только что собирался сесть, внезапно переменил свое решение, проследовал в другой конец комнаты и как бы невзначай остановился возле сейфа, слегка на него опершись.

— Зачем нам снова играть в эту игру, если мы оба знаем, чем она закончится?

Гренс повернулся к сейфу, постучал пальцами по запертой дверце, так что можно было расслышать, как застучали стопорные поршни.

— Даже не представляешь себе, насколько мне неудобно снова напоминать о секретных кодах, по какой-то неизвестной причине гуляющих за стенами этого кабинета. И о полицейских агентах, с которыми мы, оказывается, никогда не работали. Что, если…

— Ты серьезно, Эверт? Сколько раз ты еще намерен использовать этот трюк?

— Ровно столько, сколько потребуется. А если мы с тобой все-таки договоримся, я хотел бы, чтобы взамен на мое молчание ты, во‑первых, дал добро на задержание, которое мы с Хермансон планируем сегодня провести, и, во‑вторых, выписал мне ордер на обыск.

— Только после того, как узнаю, на каких основаниях ты собираешься провести то и другое.