– Что ты делаешь?
– Иду звонить, – ответил он. – Они будут здесь через пять минут.
– Не надо!
Она была взбешена. Теперь ее глаза метали молнии. Он покачал головой.
– Это была неудачная идея, Габриэла… Я… я очень сожалею… Так действительно делать нельзя…
Она села на краю кровати, потом вскочила.
– Что? Да кем ты себя вообразил? Ты что, думаешь, что можешь меня завлекать, провоцировать, совать в меня свои грязные пальцы, а потом бросить?
– Я тебя не провоцировал, Габриэла… Это ты на меня набросилась. Это ты сунула мне в рот пальцы вместе с сигаретой.
Стоя напротив него и нервозно смеясь, она снова попыталась расстегнуть ему ремень на брюках.
– Ах ты сволочь, ты не смеешь остановиться на полдороге! Ты что себе думаешь? Что сможешь вот так смыться? Ты же собирался меня трахнуть, гад!
Он схватил ее за запястье и резко встряхнул. Теперь он сам был в ярости.
– Я сказал – нет!
– Ты
Она уже кричала. Потом высвободилась и на этот раз ухватила его за брюки обеими руками. Он оттолкнул ее:
– Прекрати!
Едва он ее выпустил, как ему сразу прилетела пощечина. Она ударила изо всей силы. Зубы у него дернулись и скрипнули, щека запылала.
– Грязный мерзавец! – орала она. – Ничтожество!
Он пристально на нее взглянул. На какую-то долю секунды ему отчаянно захотелось дать сдачи. Но он знал, что не может. Не должен. Иначе он будет уже не он.
Он вышел в ванную, зажег свет и посмотрел на себя в зеркало. Следы пальцев отчетливо отпечатались на щеке. Он намочил салфетку и протер щеку.
Когда он вернулся в спальню, Габриэла, уже холодная и отстраненная, курила, сидя в изголовье кровати.