Долина

22
18
20
22
24
26
28
30

– Что ты делаешь?

– Иду звонить, – ответил он. – Они будут здесь через пять минут.

– Не надо!

Она была взбешена. Теперь ее глаза метали молнии. Он покачал головой.

– Это была неудачная идея, Габриэла… Я… я очень сожалею… Так действительно делать нельзя…

Она села на краю кровати, потом вскочила.

– Что? Да кем ты себя вообразил? Ты что, думаешь, что можешь меня завлекать, провоцировать, совать в меня свои грязные пальцы, а потом бросить?

– Я тебя не провоцировал, Габриэла… Это ты на меня набросилась. Это ты сунула мне в рот пальцы вместе с сигаретой.

Стоя напротив него и нервозно смеясь, она снова попыталась расстегнуть ему ремень на брюках.

– Ах ты сволочь, ты не смеешь остановиться на полдороге! Ты что себе думаешь? Что сможешь вот так смыться? Ты же собирался меня трахнуть, гад!

Он схватил ее за запястье и резко встряхнул. Теперь он сам был в ярости.

– Я сказал – нет!

– Ты не имеешь права вот так останавливаться, слышишь? Не имеешь права!

Она уже кричала. Потом высвободилась и на этот раз ухватила его за брюки обеими руками. Он оттолкнул ее:

– Прекрати!

Едва он ее выпустил, как ему сразу прилетела пощечина. Она ударила изо всей силы. Зубы у него дернулись и скрипнули, щека запылала.

– Грязный мерзавец! – орала она. – Ничтожество!

Он пристально на нее взглянул. На какую-то долю секунды ему отчаянно захотелось дать сдачи. Но он знал, что не может. Не должен. Иначе он будет уже не он. Он никогда не бил женщин. Даже когда был обижен и взбешен. Даже когда на него нападала ошалевшая от злости гарпия.

Он вышел в ванную, зажег свет и посмотрел на себя в зеркало. Следы пальцев отчетливо отпечатались на щеке. Он намочил салфетку и протер щеку.

Когда он вернулся в спальню, Габриэла, уже холодная и отстраненная, курила, сидя в изголовье кровати.